История одного Карфагена. Иван Александрович Окатьев

и голодный философ Василий Розанов в Сергиевом Посаде в своей последней книге «Апокалипсис нашего времени» написал такие слова:

      Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три. Даже «Новое Время» нельзя было закрыть так скоро, как закрылась Русь. Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая «Великого переселения народов». Там была – эпоха, «два или три века». Здесь – три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом – буквально ничего.

      Остался подлый народ, из коих вот один, старик лет 60 «и такой серьезный», Новгородской губернии, выразился: «Из бывшего царя надо бы кожу по одному ремню тянуть». Т. е. не сразу сорвать кожу, как индейцы скальп, но надо по-русски вырезывать из его кожи ленточка за ленточкой.

      И что ему царь сделал, этому «серьезному мужичку».

      Вот и Достоевский…

      Вот тебе и Толстой, и Алпатыч, и «Война и мир».

      Конечно, Розанов всегда был очень желчным, недобрым и нервным, а уж в этот момент его действительно постигло полное ощущение конца света.

      Позже, через много лет, во вступлении к «Другим берегам» Владимир Набоков также написал страшные слова:

      А может быть, Россия и правда кончилась в 1917 году? Кончились же когда-то Афины и Рим.

      Это те слова, которым верить абсолютно не хочется. Тем не менее, Розанов поставил тот вопрос, который действительно волновал и поражал всех как тогда, так и сейчас: за две недели рухнула власть, которая держалась несколько веков и казалась всем абсолютно устойчивой, укоренившейся и определённой древнейшими традициями. До сих пор это вызывает множество споров историков.

      В чём они заключаются?

      С одной стороны, февральские события очень часто воспринимались, как неожиданное пробуждение стихии: хлеб, голод, «бабий бунт», присоединение солдат и рабочих, параллельная война – и всё, – выброс хаоса. Это хорошо видно во многих воспоминаниях о происходящем. Например, Жорж Морис Палеолог писал:

      Около пяти часов, один высокопоставленный сановник, К., сообщает мне, что комитет Думы старается образовать Временное Правительство, но что председатель Думы Родзянко, Гучков, Шульгин и Маклаков совершенно огорошены анархическими действиями армии.

      – Не так, – добавляет мой информатор, – представляли они себе Революцию; они надеялись руководить ею, сдержать армию. Теперь войска не признают никаких начальников и распространяют террор по всему городу.

      Писали об этом многие, при том, что доводов в пользу этой версии есть очень много. Так, экономика с 16-го года постепенно налаживалась, заводы в том же Петрограде наладили собственную выпечку хлеба и так далее. Да и вообще, по утверждению многих историков, никакого голода