Бег по взлетной полосе. Тори Ру

долго не могла поверить, что папа больше не придет. Что меня больше некому поддерживать и защищать. Что яркий, теплый и очень нужный мне человек угас, глупо и нелепо исчез, не оставив следа в бессмысленной вечности.

      Платья были навсегда заперты в шкафу, а волосы – безжалостно отстрижены. В конце четверти я завалила отчетный концерт в музыкалке и перестала ее посещать.

      Пока Зоя хорошела и обзаводилась связями во дворе и школе, я бродила по улицам в джинсах и худи и сычевала в комнате, медленно, но верно превращаясь в изгоя.

      В начале девятого класса ребята даже пытались меня гнобить, но отчего-то быстро отказались от этой идеи.

      В октябре того же года я обнаружила под нашей обшарпанной входной дверью белую розу на тонкой ножке – несмотря на то, что родители не были вместе, папа часто покупал их для мамы, а мама от греха подальше оставляла букеты в вазе на моем подоконнике.

      Вместе с учебниками и ворохом тетрадей из рюкзака однажды выпала открытка с нарисованным самолетом – папа коллекционировал их и дарил мне, но именно такой у меня еще не было.

      Поздними вечерами, возвращаясь от Зои темными подворотнями, я ясно слышала за спиной шаги, но не боялась: изо дня в день во мне крепла больная уверенность, что все эти милые мелочи – приветы от папы. С обратной стороны солнца.

      Ведь он же говорил: единственное, что оправдывает существование человечества на земле, – любовь, а она не может раствориться просто так…

      А потом у мамы появился Игорь.

      После переезда я была в нашем прежнем жилище лишь раз, но наполовину опустевшие комнаты вызвали ступор – казалось, что я попала в зазеркалье, в параллельный странный мир, искаженный и пыльный. Больше не существовало счастливого прошлого и самого главного места, к которому оно было привязано.

      Я опрометью сбежала оттуда и несколько недель не возвращалась.

      А вдруг предстоящая тусовка вдохнет в умершие комнаты жизнь?

      Вдруг Зоя оценит мою помощь, а я найду в ее компании новых друзей?

      Покрепче обнимаю одеяло, зажмуриваюсь, и в полудреме перед глазами встает бледное красивое лицо с надменным взглядом из-под длинных ресниц, доводившим меня до обморока.

      Марик. Виновник торжества.

      Я всхлипываю.

      Едва ли он будет в восторге от тесной хрущобы с допотопным диваном и дивным видом на переполненные мусорные контейнеры.

      Ведь Марк живет в хорошем районе, почти в таком же, как я сейчас, но, в отличие от меня, он не является там приживалкой.

      Скорее всего, в его присутствии мой язык снова одеревенеет и распухнет, а одежда, сколько ни вертись у зеркала, все равно окажется испачканной, помятой или рваной и не будет смотреться так же круто, как на Зое…

      Тяжко вздыхаю и отворачиваюсь к стене.

      Дурацкая затея.

      Позвать в свою нищету Марика и его друзей – все равно что пригласить рок-звезду в сельский клуб.

      Неясная тревога, засевшая в мозгах, поднимает меня с постели за час до будильника.

      Снова нащупываю прохладный металл ключей там, где он должен быть,