Моя ковгерл. Zee Walker

замолчала на полуслове, услышав шаги позади себя. В коридоре возникает мама, а затем бросив взгляд сначала на меня, а затем на бабушку складывает руки на груди. Явно недовольная от услышанного. Так было всегда, как только речь заходила о отце.

      – Джорджия, нам надо поговорить.

      Бабушка напряглась, но я не обратила внимания на маленький жест. Сегодня папа приедет, поэтому мысли в голове были наполнены предвкушением долгожданной встречи. Он точно не пропустит еще один день рождения. Сердце наполнилось тоской вместе с теплом. Три года разлуки. Время, проведенное в постоянном ожидании.

      Вновь улыбнувшись, бабушка поцеловала сначала в обе щеки, следом в нос.

      – Иди, дитя. Пусть в этот радостный день ничто не сможет испортить твое настроение.

      Чмокнув сначала её, а после маму, я побежала на улицу. Ждать приезда папы.

      Солнце садилось за гарнизон, но являясь упрямым ребенком, оставалась на веранде в ожидании. Подняв взор вверх, смотрю на пасмурное небо. Скоро может пойти дождь. Дождь, что смоет грусть с моего лица. Смахнув скатывающуюся слезу, сердце сжимается от боли.

      Когда кого-то любишь, ты не замечаешь очевидных вещей. Не обращаешь внимание, что человек не нуждается в твоем присутствие в его жизни. Так и я, отрицала очевидное, ведь сердце любило этого человека, ведя борьбу с разумом. Перевожу взор на одинокие ворота. Ни единого звука, говорящего о приезде посторонней машины. Надежда умирала, но я продолжала верить. Обязательно приедет. Не может такого быть, что папа действительно забыл о таком дне. Забыл обо мне.

      На веранду вышла мама, она села рядом. Вздохнув, положила руку мне на плечо. Я смахнула её, отодвигаясь в сторону.

      – Если ты пришла говорить что папа ненавидит меня, то я это уже слышала.

      – Вайолет, он не приедет, разве ты не понимаешь?

      – Нет, приедет, – сдерживая слезы, выдавила я. – Ты врешь.

      – Почему тогда он не приехал на прошлое твое день рождения? На твой первый урок верховой езды? Может тогда в больницу, когда ты лежала с переломом ноги? – мама гневно развела руками, будто сама мысль об этом претила ей. Она ненавидела отца. – Или когда ты в первый раз выступала в театральном кружке? Ты сможешь ответить на эти вопросы?

      Если бы только я знала ответы на эти вопросы.

      – Прекрати, мам.

      – Ты ему не нужна, но ты нужна мне, дочка. Я отдам тебе всю любовь. Не жалея ни капли.

      Сжимая руки в кулаки, я пыталась найти хоть один ответ, который мог опровергнуть эти заявления. Вдали послышались ржание лошадей. Наступило время обратно их заводит в стойла.

      – Не знаю… – тихо прошептала, поднимаясь со ступенек. – Но хочу верить, что он вернется, мам.

      – Но ты сама причиняешь себе боль, думая об этом.

      – Знаю, – целую маму в щеку, а затем отворачиваюсь, скрывая слезы, – Но я буду ждать, несмотря на боль.

      Оставив её одну на ступеньках, я пошла заводить лошадей в конюшню со слезами на глазах.

      Картинки перед глазами, стали размытыми, а затем вовсе бесследно пропали. Он так и не приехал.