Осенний полонез. Сборник рассказов. Лирика, драма, ирония, юмор. Валерий Ивашковец

макароны в уши старику, втирай! – опять недослышал и перебил внука Матвей, намереваясь смачно сплюнуть.

      Дискуссию вновь остановила собака. Она, гремя цепью, стала прыгать на ворота и исступлённо лаять. Дед обернулся, чтобы утихомирить ретивое животное, но вдруг осёкся и засветился всеми своими морщинами. Он возбуждённо вскочил на ноги и победно обернулся к Степану:

      – Брехня! Вот она, главная европейская ценность. Кобелиная брехня! Гитлер перебрехал Сталина, когда байки про дружбу рассказывал, договора о ненападении подписывал, и сейчас нам мозги загаживают дюмакратией, свободой. Нам глаголят одно, а сами делают и на уме держат другое. Свой антирес блюдут! На нашу земельку зуб точат и глаз вострят. Неймётся им брехунам западным…

      Дед так разошёлся, что стал махать руками, притопывать ногами. Однако слабоват уже стал: покачнулся и было не упал на внука. Тот давно уже развеселился от стариковских речей, даже слёзы на глазах выступили. Он поддержал разбушевавшегося правдолюбца, помог устоять на месте:

      – Так и брехать, дедуля, надо тоже умечи. Вон, слышишь – кобель во дворе уже утих: соображает, значит…

      Дед не стал продолжать свои рассуждения. Он разом поник, тяжело уселся на скамейку и будто забыл про внука. Наклонил голову, прикрыл глаза и что-то невнятное забормотал.

      – Так-то лучше. Отдыхай, дедуля…

      Степан положил руку на плечо Матвея, потом поднялся и направился к своему джипу. Кобель заскулил и нетерпеливо заскрёбся во дворе. Опять выглянуло солнце, в лучах которого зависла пыль от колёс отъезжающего автомобиля…

      05.05.08 года. Украина.

      Демократический казус

      Поначалу (как пришла демократия) Максиму очень пришлись по душе выборы! Он даже заважничал: от его голоса зависела судьба страны, народных депутатов, политических партий, а то и… президента! Так вещали со всех сторон – боков, верхов и тыла – плакаты, телевидение и разномастные газеты, кои в предвыборные времена плодились как сорняки на заброшенном поле.

      Рабочий городок, в котором родился, крестился и начинал свой трудовой путь паренёк, ничем не выделялся среди остальных, подобных. Выпятив каменисто-стеклянную грудь, в центре помпезно красовалось здание исполкома, перед которым проглядывались клумбы. На них в хаотично-эксцентричном порядке росли розы. Здание музыкального училища, расположенное с тыльной стороны от символа власти, выглядело гораздо серее, а несколько пятиэтажных “домов-хрущёвок” темнели потрескавшимися, затасканными стенами. Балконы этих памятников эпохи “эмоционального” генсека время от времени обваливались, что имело своеобразный “полезный эффект”: встряхивало однообразное городское существование, вызывая временный всплеск “самосознания” жителей.

      Далее пейзаж больше напоминал урбанизированную деревню: по бокам колейной дороги неровно тянулись заборы с домами монотонной, безликой архитектуры эпохи раннего “революционного модернизма”. Усадьбы так близко прижимались друг к другу, что местные жители иногда путались, приходя в гости, в выборе нужной калитки. Отчего случались казусы: