Соно Вероника. Пьячере!. Верона Виера

делом. – А если всë-таки приехал? Что скажешь?

      – Сделаю вид, что я к Любэ́! Пришла помочь, как обычно.

      Смотрюсь в зеркало в пол, что является дверью шкафа-купе.

      Не хватает глянца!

      Достаю из сумочки бледно-розовый блеск и касаюсь губ, а после, поправив пальцем, наношу мазки на скулы.

      Согнувшись, я опрокидываю голову и, взъерошив волосы, выпрямляюсь. Радуюсь объëму в волосах.

      Готово!

      – Ты в таком виде пойдёшь в магазин? – усмехается сестра. – На улице минус семь. Ау, ворона!

      Она крутит пальцем у виска и снова пялится в экран телефона.

      – Нет, конечно! Если что, вернусь и оденусь во что-то тёплое.

      Ещё раз оцениваю свой образ и улыбаюсь.

      – Бон джорно! Соно Верóника! Мóльто пьячéре! (Добрый день! Я Вероника. Очень приятно!)

      Сестра закатывает глаза, поражаясь моей уверенности в себе.

      – Я пошла! – выхожу в коридор. – Каблуки или кроссы? – кричу оттуда.

      – Валенки! – слышу усмешку в ответ.

      ***

      Я спускаюсь на каблуках по отëсанным бетонным ступенькам на первый этаж. Лишь бы не навернуться! Сколько раз я падала с этой лестницы. Мои шрамы на ногах – свидетели тех кульбитов.

      Сосед, кстати, тоже.

      Первый раз в третий класс.

      Не дошла!

      Сползла со ступенек, распорола гвоздём бедро, осыпав соседа лепестками гладиолусов и своим диким воплем.

      Он ждал меня внизу, чтобы вместе идти в школу. А пришлось дуть на рану, пока тётя Любэ́ заливала её зелёнкой.

      Это был последний год, когда мы дружили. После он стал засматриваться на девочек своего возраста.

      Растущая грудь решает многое!

      А я страдала, что у меня вместо них прыщи и меняла платья в день по несколько раз. Но он всё равно катал на качелях девчонку с соседнего двора, и смотрел на неё влюблёнными глазами.

      На неë, не на меня – ту, которой ещё недавно дарил ромашки, милые открытки с котятами и носил в школу тяжёлый рюкзак.

      А я стояла в сторонке и тихо его ненавидела. Что предал меня и мои незрелые чувства.

      Ненавижу!

      Я поправляю свой топ – красивая грудь решает всë!

      Нажимаю на звонок. Тишина.

      Натягиваю на лицо лучезарную улыбку и снова жму на кнопку звонка.

      Слышно вошканье за дверью, она плавно открывается.

      – Бон джорно! – как обычно, громко восклицаю, ожидая увидеть перед собой тётю Любу.

      Мама миа!

      Сердце внезапно взбесилось, колотится, как сумасшедшее. Передо мной не она, а Роман.

      Романов Роман Николаевич, собственной персоной.

      «Раз ромашка, два ромашка, семь!» – вспоминаю нашу детскую шутку, растворяюсь в старательно забытом прошлом. А он стоит, держась за ручку, изучает меня или пытается вспомнить.

      На его лбу испарина и редкие капли на голом торсе, взъерошенные волосы. Дыша часто, он вскидывает в вопросе бровь.

      – А Любэ́… То есть тётя Люба… дома? – слова путаются в мыслях о его глазах – они такие же синие, как и раньше.

      Тёмная чëлка спадает на лоб, нос с невысокой