Дымка. Черный Красавчик (сборник). Анна Сьюэлл

устремили на добычу. Для них было большой неожиданностью, когда огромный гнедой с тыла ударил второго волка и швырнул его в снег, торопясь к вожаку. Могучее копыто опустилось как раз в ту минуту, когда вожак обернулся навстречу гнедому. Копыто коснулось нижней его челюсти, и челюсть бессильно повисла неподвижным привеском. Когда старый гнедой обернулся к другим волкам, клочья серой шерсти торчали у него в зубах.

      Вот тут-то и появился Дымка. Он кинулся прямо в свалку, и, когда второй волк, выбравшись из сугроба, приготовился к схватке, которая должна была стоить жизни гнедому, Дымка с быстротой молнии выбросил ногу вбок. Копыто врезалось в переднюю лапу волка, у самого тела, и отшибло ее прочь, точно острым заступом.

      Во время этой схватки, лязга зубов и ударов копыт, когда в одно мельканье слились и гнедой и мышастый, третий волк скрылся. Бешеные кони отбили у него аппетит к жеребятине; избежать смертоносных копыт – вот все, чего он хотел.

      Если бы волки сначала напали на двух лошадей, втроем они могли бы поспорить с ними. Но они видели перед собой одних жеребят – и просчитались.

      Одинокому волку не приходилось упорствовать. Он уступил.

      Луна растаяла в небе, пришел рассвет. Посреди равнины, по колено в снегу, маленький табун добывал себе корм. Ни на одной лошади не было ни царапины, будто они и не видали волков. Но, конечно, если бы не Дымка и его гнедой друг, то дальше рассказывать было бы не о чем.

      «Яп-яп!» Завывание койота доносилось с холмов, и, по мере того как подымалось солнце, темные тучи вырастали над горизонтом с северо-запада, будто готовясь дать бой горячим лучам.

      К полудню завыла метель, и табун встретил ее на полдороге к своей котловине, к убежищу, покинутому в грозную минуту.

      Ночью послышался вой одинокого волка, и с юга донесся ответный вой, протяжный, злой и угрюмый.

      Дымка захрапел, но гнедой только приподнял голову и повел ушами. Он знал волков и знал, что они в эту ночь не вернутся назад.

      Буран кружился весь день, он засыпал овраги глубокими сугробами, потом ветер улегся, и снег повалил лениво и медленно. Бугры над остовами павших быков стали выше, и к ним прибавился новый. Большой серый волк лежал под этим бугром, – причиной его смерти была раздробленная челюсть.

      Месяца два-три спустя ковбой заарканил трехногого волка и, осматривая место, на котором не хватало ноги, сказал:

      – Шут его знает, какая пуля так чисто отбрила ему лапу!

      Долгой, тягучей зиме, казалось, не будет конца. Снег был глубок, и хотя солнце карабкалось в гору и все дольше стояло в небе, незаметно было, чтобы прибывало тепло. Лошадям приходилось несладко: добывать корм из-под снега становилось труднее с каждым днем, они теряли в весе и в силе. От прежнего лоска не осталось и следа, все кости были наружу.

      Потом стало теплее, сугробы осели, и по солнечным склонам холмов потекли ручейки. Медленно из-под снега стали выбиваться