Моё темноглазое несчастье. Рацлава Зарецкая

интересную тему на потом и рассказывать Бочкину о моей недолгой, но счастливой и интересной жизни в Москве. После того, как хорошие темы для разговора были исчерпаны, я, допив вторую чашку чая, сказала, что мне пора.

      – Уже? – немного расстроился Степаныч. – Может, еще чашечку выпьешь?

      Я решительно замотала головой.

      – Не могу, у меня еще питомец не кормлен. – Слово «питомец» я произнесла многозначительным тоном.

      Не знаю, понял ли меня Бочкин, но на лице у него расплылась хитрющая улыбка. Попрощавшись с ним, я вышла из кабинета в размышлениях о том, как много он знает. Кравцов, по своему обыкновению, мне ничего на сей счет не сказал, так что оставалось только догадываться. Поэтому лучше лишний раз не распространяться о Джэхи в участке. Даже при Бочкине.

      Пребывая в своих мыслях, я не заметила, как дорогу мне преградил тот самый паренек, который курил вместе с Тараканом.

      – Привет, – фамильярно поздоровался он, хоть и был лет на пять моложе меня.

      Молодежь нынче совсем невоспитанная.

      – Привет, – ответила я на его приветствие. – Никита, кажется?

      – О-о-о, – протянул он, нагловато ухмыляясь. – Быстро ты обо мне разузнала. Мирослава?

      Я кивнула, пропустив его замечание мимо ушей. Меньше буду с ним разговаривать, быстрее отстанет.

      – Будешь теперь с нами работать? – продолжил расспрашивать Никита. Его серо-зеленые глаза так и искрились юношеской дерзостью.

      – Типа того, – снова кивнула я.

      – Тогда пошли со мной! – Никита вдруг схватил меня за руку и потянул в противоположную от выхода сторону.

      – Эй! – только и успела выкрикнуть я, но парень не обратил на это ровным счетом никакого внимания и продолжил тащить меня за собой по коридору.

      Миновав несколько дверей без опознавательных табличек, мы завернули за угол и оказались в просторном помещении с длинным столом, который весь был завален бумагами, фотографиями и стаканчиками из-под кофе.

      Никита отпустил мою руку, подошел к пустой доске и, перевернув ее, продемонстрировал кучу фотографий, которые пестрели стикерами с пометками. Приглядевшись, я поняла, что на большинстве фото изображены мертвые девушки.

      – Это дело Чокнутого акушера? – спросила я, не в силах оторваться от фотографий. Убийства всегда влекли меня, в теле аж зудело – так хотелось их расследовать.

      Заметив в моих глазах разгорающийся интерес, Никита довольно ухмыльнулся. Подвинув стул ближе ко мне, парень опустился на него и перекинул ногу на ногу.

      – Я стал полицейским из-за сестры. Когда она возвращалась из кафе поздно ночью, ее подкараулил какой-то неизвестный тип, надругался над ней и оставил истекать кровью в переулке. Ее нашел участковый, который в тот момент патрулировал улицы в поисках каких-то хулиганов. После этого я понял, кем должен стать, чтобы иметь возможность защитить своих близких. – Он говорил об этом так легко, что у меня сложилось впечатление, будто Никита сочиняет.

      – Сочувствую, но причем тут Чокнутый акушер? – с деланным равнодушием спросила