Альфа. Собери свою стаю. Мира Гром

ужиться… И он уходил. Всегда.

      В следующей деревне Верест купил молока и доверил кикиморе накормить дитя, потому что сам имел очень смутное представление об этом процессе. Ему гораздо проще было держать собственный меч, чем крошечную жизнь, смотревшую на мир мутными, синими глазками.

      Три дня пути и вот он… Родной Лит… Город семи дорог. Тут пересекались торговые пути сразу семи государств и процветали торговля, воровство, разврат и предательство. Он не любил этот город, но и не заехать, когда дорога привела его так близко – не смог.

      Для оборотня тридцать пять лет – самый рассвет. Если судить по человеческим меркам, то ему едва исполнилось бы восемнадцать, но представители его расы взрослели гораздо быстрее.

      Старый дом окончательно просел, крыша покосилась и грозила съехать от резкого порыва ветра. Ветхая калитка стояла у такого же убогого забора, еле держась на проржавевших петлях.

      – Дома… – Выдохнул мужчина, и ребенок, спавший на его руках, со вкусом причмокнул.

      Оборотень оставил коня во дворе и без стука вошел в дом.

      – Что вы тут делаете?! – возмутилась, готовившая скудный обед из картофельных очистков, девушка. И тут же робко поправила прядь волос, смущенно потупив глазки.

      – Даже не думай! – Пригрозил Верест ей пальцем. – Мать где?

      – Она при смерти… – Враз посмурнело юное личико.

      – Где?

      – У себя в комнате. Я покажу…

      – Не надо. Я знаю. – Бросил сухо, погрузившись в свои мысли и не глядя на девицу.

      Он передал дитя кикиморе, быстро поднялся на второй этаж, с тоской глядя на поеденные плесенью стены, острым слухом улавливая противный скрип прогнивших досок и тяжелое дыхание женщины, вырастившей его.

      – Мама… – Он опустился на одно колено у тюков соломы, заменявших кровать для больной.

      – Рес… – по щеке женщины скатилась слеза, – вернулся, сыночек…

      – Да.

      – Женился? – строго спросила она, прокашлявшись и украдкой вытерев морщинистой рукой кровь с обветренных губ.

      – Нет. – Он до боли сжал кулаки. Мужчина понимал, как тяжело дается этой сильной женщине каждое слово. Он нюхом чувствовал смерть, стоящую за её спиной и от этого ему хотелось завыть.

      – Послушай, Вер, пообещай мне старой… – ей не хватило воздуха и она замолчала на пару бесконечно долгих мгновений, а потом начала с начала: – Сынок, что самое главное в жизни?

      – Семья. – Ответил он то, что умирающая хотела услышать.

      – У тебя должна быть семья. – Серьёзно сказала она, погладив его по волосам.

      – Ты – моя семья! – он говорил тихо. Самые главные слова всегда произносят шёпотом.

      – Я растила тебя, но это не то. Ты должен жениться. Пообещай мне, Рест…

      – Мама…

      – Обещай! – голос на миг наполнился той строгостью, которая долгие годы держала в узде больше двух десятков детворы.

      – Я не… – он хотел возразить, но она коснулась холодными пальцами его губ.

      – Я помню ночь, когда ты впервые появился здесь. – Старуха