Собрание юмористических рассказов в одном томе. Антон Чехов

посмотришь! – усмехнулся Чубиков. – Так и режет, так и режет! И когда вы отучитесь лезть со своими рассуждениями? Чем рассуждать, вы бы лучше взяли для анализа немного травы с кровью!

      По осмотре и снятии плана местности следствие отправилось к управляющему писать протокол и завтракать. За завтраком разговорились.

      – Часы, деньги и прочее… все цело, – начал разговор Чубиков. – Как дважды два – четыре, убийство совершено не с корыстными целями.

      – Совершено человеком интеллигентным, – вставил Дюковский.

      – Из чего же это вы заключаете?

      – К моим услугам шведская спичка, употребления которой еще не знают здешние крестьяне. Употребляют этакие спички только помещики, и то не все. Убивал, кстати сказать, не один, а минимум трое: двое держали, а третий душил. Кляузов был силен, и убийцы должны были знать это.

      – К чему могла послужить ему его сила, ежели он, положим, спал?

      – Убийцы застали его за сниманием сапог. Снимал сапоги, значит не спал.

      – Нечего выдумывать! Ешьте лучше!

      – А по моему понятию, ваше высокоблагородие, – сказал садовник Ефрем, ставя на стол самовар, – пакость эту самую сделал никто другой, как Николашка.

      – Весьма возможно, – сказал Псеков.

      – А кто этот Николашка?

      – Баринов камердинер, ваше высокоблагородие, – отвечал Ефрем. – Кому другому, как не ему? Разбойник, ваше высокоблагородие! Пьяница и распутник такой, что и не приведи царица небесная! Барину он водку завсегда носил, барина он укладывал в постелю… Кому же, как не ему? А еще тоже, смею предположить вашему высокоблагородию, похвалялся раз, шельма, в кабаке, что барина убьет. Из-за Акульки все вышло, из-за бабы… Была у него солдатка такая… Барину она пондравилась, они ее к себе приблизили, ну, а он… известно, осерчал… На кухне пьяный валяется теперь. Плачет… Врет, что барина жалко…

      – А действительно, из-за Акульки можно осерчать, – сказал Псеков. – Она солдатка, баба, но… Недаром Марк Иваныч прозвал ее Наной. В ней есть что-то, напоминающее Нану… привлекательное…

      – Видал… Знаю… – сказал следователь, сморкаясь в красный платок.

      Дюковский покраснел и опустил глаза. Становой забарабанил пальцем по блюдечку. Исправник закашлялся и полез зачем-то в портфель. На одного только доктора, по-видимому, не произвело никакого впечатления напоминание об Акульке и Нане. Следователь приказал привести Николашку. Николашка, молодой долговязый парень с длинным рябым носом и впалой грудью, в пиджаке с барского плеча, вошел в комнату Псекова и поклонился следователю в ноги. Лицо его было сонно и заплакано. Сам он был пьян и еле держался на ногах.

      – Где барин? – спросил его Чубиков.

      – Убили, ваше высокоблагородие.

      Сказав это, Николашка замигал глазами и заплакал.

      – Знаем, что убили. А где он теперь? Тело-то его где?

      – Сказывают, в окно вытащили и в саду закопали.

      – Гм!.. О результатах следствия уже известно на кухне… Скверно. Любезный, где ты был