Отдаю любовь мою в твои руки…. Людмила Евдокимова

а потом – с Волоховой⁴, его Снежной маской.

      Сначала Люба и Саша молча шли по Итальянской, к Моховой, к Литейной. Здесь они часто гуляли год назад, осенью 1901. Но Люба быстро прекратила эти встречи. Ей стало холодно и скучно в философском и фантастическом мире поэта. Он тянул её с собой на ту немыслимую высоту, где оказался сам. Любочке, живой и тёплой, хотелось любви не отвлечённой, а земной, обычной.

      Когда подходили к Фонтанке, к Семеновскому мосту, Блок начал говорить. Говорил долго, сбивчиво. Девушка почти не слушала его. Она замёрзла от холода и напряжённого ожидания. Александр остановился, взял её руки и тихо сказал:

      – Любовь Дмитриевна, я люблю Вас. Люблю давно. У меня нет холодных слов в сердце. У меня громадное, раздуваемое пламя в душе… Я дышу и живу тобой, солнце моего мира. – Он незаметно перешёл на «ты», речь становилась всё горячей. – Мне невозможно сказать всего, но ты поймешь. Я думаю, ты поняла и понимаешь, чем я живу, для чего я живу, откуда моя жизнь. Если бы теперь этого не было, – меня бы не было. Если этого не будет – меня не будет. – Он немного помолчал и печально закончил – В твоём ответе моя судьба…

      Несчастная женщина чувствует, что по щекам текут слёзы. Забыла, когда плакала. Не было повода. Тыльной стороной ладони она вытерла глаза и продолжила перебирать свои сокровища.

      Менделеева берёт в руки мятый пожелтевший листок, с размытыми от снега или слёз строчками. Этот сложенный листок Саша отдал ей после объяснения в любви и, целуя Любе руки, сказал:

      – Если тебя не будет, я совершенно исчезну с лица земли, исчерпаюсь в творении и творчестве. Я последнее время часто бродил по городу, я видел Смерть. Она сказала, что придёт ко мне в свой час. И этот час мог наступить завтра утром, если бы не твой ответ.

      Девушка не помнила, что она отвечала, но понимала, что говорила и действовала помимо своей воли, как под гипнозом. Вероятно, она в каких-то словах приняла его любовь, и этот листок оказался в её руке. Люба скомкала его и прочитала только тогда, когда оказалась в своей комнате. Это была предсмертная записка.

      III

      Как много лет прошло с тех пор. Любовь Дмитриевна осторожно разгладила листок и прочитала строки, которые знала наизусть:

      «Мой адрес: Петербургская сторона, казармы Л.Гв. Гренадерского полка, кв. Полковника Кублицкого № 13. 7 ноября 1902 года. Город Петербург. В моей смерти прошу никого не винить. Причины ее вполне «отвлечены» и ничего общего с «человеческими» отношениями не имеют. Верую в единую святую соборную и апостольскую церковь. Чаю воскресения мертвых. И жизни будущего века. Аминь. Поэт Александр Блок».

      Любовь Дмитриевна положила листок на стол и вернулась к комоду за другими письмами. Она снова посмотрелась в зеркало. Нахмурилась:

      – Да, Любушка, постарела ты, постарела…

      Взгляд упал на флакон духов. Она всегда очень любила духи яркие, крепкие, не для барышень.

      Менделеева порылась и нашла среди извлечённых из комода предметов пустой серебристо-розовый флакон с названием парфюмерного