Нерон. Родовое проклятие. Маргарет Джордж

один из дней после наших занятий Аникет сказал:

      – Он еще жив. Осмелюсь утверждать: визит к этому древнему старику – единственное, что способно заставить тебя забыть о тренировках с Аполлонием.

      Мне это не понравилось. В тот день я должен был отрабатывать трахелезеин – захват шеи в борьбе – и уже был близок к совершенству в этом приеме.

      – Что за старик? – спросил я, изображая, будто мне интересно.

      – Очень древний старик. Его зовут Александр Гелиос.

      «Александр Гелиос… Александр Гелиос», – мысленно повторял я, но все без толку; наверное, какой-то грек.

      – Древний философ?

      – Ну же, Луций, ты не так глуп, чтобы не знать, кто это!

      Гелиос…

      – Жрец Аполлона?

      – Думай, мальчик. Вспомни обо всех браках Марка Антония. Он был женат на Октавии и Клеопатре одновременно, я уж не говорю о двух его женах до них. От каждой у него были дети. Ну еще бы, Антоний не был бы Антонием, не оставь он после себя потомков. Ты происходишь от Октавии. Александр…

      У меня перехватило дыхание.

      – Тот мальчик с триумфа? Сын Клеопатры?

      – Он самый. Мы ведь им интересовались? Так вот, я его нашел.

      – Где он?

      – Вообще-то, не так уж далеко отсюда. Если не будем медлить, увидим его сегодня же.

      – Как думаешь, если он был там, на триумфе Августа, сколько ему сейчас лет?

      – Он старый, это точно. – Аникет рассмеялся, а потом уже серьезнее добавил: – Думаю, ему восемьдесят пять или около того.

      Я не решился спросить Аникета, как он нашел Александра. Как говорят – это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но при этом я знал, что у него есть связи и свои подходы. В общем, мне очень повезло с учителем!

      Нам предстояли переправа через Тибр и довольно утомительный подъем на Целийский холм, где жил старик, но ради встречи с ним я бы прошел путь в десять раз длиннее.

      Сын Клеопатры! На его глазах разворачивалась история Рима, которая для меня была именно историей, и ничем больше. Когда его увозили на корабле из Александрии, он смотрел, как маяк становится все меньше и наконец исчезает за горизонтом. Он видел живого Августа. Служил под командованием Друза, когда тот, форсировав Рейн, вторгся в дикие земли Германии.

      Мы подошли к основанию холма и принялись подниматься по пологому склону. Вдоль улицы стояли большие дома; крашеные стены без окон не давали даже краем глаза взглянуть, что происходит внутри. Верхушки стройных кипарисов указывали на частные сады. Наконец, уже почти у самой вершины, Аникет остановился напротив небольшого дома, который на фоне соседних казался здесь лишним.

      – Зонтичная сосна на углу, дом цвета охры, – сказал он и, чуть ли не на цыпочках подойдя к двери, постучал.

      Раб, открывший дверь, подтвердил, что это дом Александра Антония. Ну конечно! В Риме он должен был носить имя отца, а иностранное имя Гелиос наверняка давно отбросил.

      Аникет заговорил, жестикулируя в своей обезоруживающей манере, и вскоре раб закивал и открыл для нас