Нерон. Родовое проклятие. Маргарет Джордж

глаза голубые, как небо в октябре. У некоторых волосы были цвета ржавчины.

      Я потянул Аникета за плащ:

      – Как думаешь, у Елены тоже были такие волосы?

      – Гомер об этом ничего не писал, но, возможно, он ничего и не знал об этом. Елена была дочерью бога, так что я могу предположить, что у нее были волосы цвета золота.

      – Но нам ведь не нужны лишние рабы?

      Аникет рассмеялся:

      – Думаю, мы можем взять одного, но это сродни покупке домашнего питомца. Его надо будет приручить. Глядя на этих, могу сказать, что они довольно дикие и это будет очень непросто. – Аникет заметил, что я расстроился, и добавил: – Уверен, после триумфа еще останутся рабы на продажу, Клавдий придержит для нас парочку-другую.

* * *

      Триумф состоялся в прекрасный безоблачный день. Мы переправились через Тибр пораньше, чтобы занять самые удобные места для наблюдения за процессией. Аникет сказал, что лучше всего стоять в конце маршрута, потому что оттуда открывается наиболее широкая перспектива. Легкий ветер покачивал развешенные на домах праздничные гирлянды. Мы нашли место, где никто не мог бы заслонять нам вид на процессию, а я мечтал поскорей подрасти и уже не беспокоиться о таких вещах.

      Встали мы на Священной дороге напротив Дома весталок – там мостовая сужалась, и можно было все разглядеть вблизи. Процессия медленно начала свой путь через Триумфальную арку возле границ Марсова поля, затем потекла по извилистому берегу Тибра, прошла по кругу Большой цирк, вышла на Священную дорогу и наконец оказалась у нас перед глазами. О ее приближении можно было судить по нарастающему реву толпы. Сначала крики доносились откуда-то издалека, потом зазвучали громче, и вот – мы это увидели.

      Первыми шли шеренги облаченных в тоги сенаторов и магистратов, за ними – дующие что есть мочи в рога герольды, а уже следом грохотали по мостовой повозки с трофеями, среди которых везли холсты с изображением одержанных Клавдием побед.

      – Понятно, что он там не сражался, – заметил Аникет, – но такова уж привилегия художника: он может изобразить то, чего не было, и изъять то, что было в реальности.

      На холстах Клавдий в доспехах покорял дрожащих от страха варваров, и одиннадцать царей преклоняли перед ним колени.

      У меня за спиной хмыкнули, потом кто-то засмеялся громче, а потом вся секция, где мы стояли, начала просто гоготать. Солдат, который нес один из холстов, посмотрел на нас с каменным лицом.

      – Я слышал, Клавдий и сам уже в это поверил, – тихо заметил кто-то из стоявших поблизости.

      – Ага, заменил название тамошней римской колонии на «Завоеванная Клавдием».

      И снова раздался сдавленный смех.

      Дальше шли закованные в цепи пленники с понурыми головами. Среди них не было военачальников или правителей, так что перед нашими глазами проводили обычных воинов и членов их семей. За высокими взрослыми маячили светлые шевелюры детей – таких я уже видел накануне в шатрах с выставленными на продажу рабами.

      – Много лет назад Август в свой триумф провел детей Антония и Клеопатры, они тогда были закованы