Время умирать. Рязань, год 1237. Николай Баранов

на рысящих в хвосте монгольских всадников. Опять потянуло ледяным ветерком, неприятно холодя шею. Ратьша снова набросил на голову куколь, опустил голову, решив подремать: поднялись рано, еще в полной темноте. И в путь тронулись тоже затемно: дни коротки, а основную часть пути лучше пройти по свету. Нет, подремать не получалось: в голову полезли воспоминания последних двух месяцев.

      Могуте тогда удалось все же уйти, добравшись почти до черниговской границы. Татарскую погоню отпугнул разъезд черниговцев в сотню всадников. Татар было больше, но они почему-то не решились вступать в бой. Может, имели наказ не задираться с русскими. Скорее всего, так.

      Сейчас Могута в Крепи, обустраивает схрон, находящийся на левом берегу Прони, верстах в двадцати в глуби лесной, болотистой дебри. Садиться в осаду в маленькой крепости при таком нашествии самоубийству подобно. Ратьша этого делать не собирался. Но кто знает, как что сложится. Лучше быть готовым ко всему. Да и бросать обжитое место жалко. Вряд ли, конечно, Ратислав окажется во время набега у себя дома. При войске и князе будет наверняка. Но, опять-таки, кто знает, кто знает…

      Тогда сотне степной стражи, поскакавшей вдогон половцам, преследовавшим Ратьшин отряд, удалось захватить двоих поотставших от своих степняков. Допрашивали их уже в Онузле, куда Ратислав со своими людьми добрался пораньше и остановился для роздыха. Опять же, надеялся, что привезут туда языка. Надеялся не зря. Правда, пленные половцы знали не слишком много.

      Оказалось, что отряд их из племени одунов, перешедших под руку монголов уже года три тому назад. Крутились вблизи рязанской границы они, оказывается, чтобы встретить отряд Ли-Хая для сопровождения и охраны его в тех местах. Еще сказали, что в зиму готовится большой поход. Но вот на кого, не знали. Больше ничего путного из них вытянуть не удалось.

      На следующий день Ратислав в сопровождении полусотни всадников отправился в Рязань. Спешили. У каждого из отряда имелось по три заводных лошади. Вымотались смертельно, но домчались до стольного града за пять дней. Там с глазу на глаз боярин поведал великому князю все то, что узнал от пленного богдийца.

      Выслушав Ратьшу, Юрий Ингоревич надолго замолчал. Потом досадливо крякнул, хлопнул ладонью себя по бедру и попенял:

      – Плохо, что не довезли живым богдийца.

      Ратислав сокрушенно покачал головой, ответил:

      – Прости, великий князь. Недоглядел.

      – Ладно. – Юрий махнул рукой. – Все понимаю. Это тут, сидючи в тереме, хорошо укорять да поучать. В Диком поле всего не предусмотришь. Хорошо, сам уцелел, сведения привез.

      Юрий Ингоревич снова покачал головой.

      – Вот только живого языка показать князю владимирскому было б куда лучше. Ну да ладно, будешь ты вместо оного. Сегодня отдыхай, в баньке пропарься, а завтра поедем во Владимир. Расскажешь Юрию Всеволодовичу все, что узнал. Не отдохнешь, конечно, толком, но сам знаешь, время дорого.

      Ратислав кивнул.

      – Ступай, –