Мемуары знатной дамы: путь от фрейлины до эмигрантки. Из потонувшего мира. Мария Клейнмихель

«железная дева»[6] пробуравливала объятиями своих соотечественников, если прекрасная Франция и веселая Англия управлялись ужасными судами, мудрено ли, что Россия, отставшая на много лет, применяла кнут, семихвостку и червертование? Но тогда я возмущалась Бироном. Я читала, что он желавших его предать украинских делегатов (посланных) велел обратить в ледяные статуи. Их обливали водой в морозную январскую ночь, пока они не обратились в ледяные глыбы. Это контраст к факелам Нерона. Я была в ужасе от этих описаний и представляла себе потомка Иоганна Эрнста Бирона, этого ужасного фаворита императрицы Анны Иоанновны, грубым, жестоким ребенком, и я была почти разочарована при виде маленького Бирона, этого благовоспитанного, нежного мальчика, в черном бархатном костюме, с мягкими чертами симпатичного лица, со всей его изящной внешностью. Он был чрезвычайно привязан к своей матери, был очень хорошо воспитан и приветлив со всеми. Я не могла никак себе представить, что это – отпрыск человека, тиранизировавшего всю Россию, украинцев и жителей Дона. Я была уверена, что этот лоск был только внешним и что я скоро наткнусь на черты варвара. Весь двор великой княгини знал об этих моих предположениях, и, когда я возвращалась от Биронов, меня обыкновенно встречали одними и теми же вопросами: «Ну, как на этот раз с великими психологическими наблюдениями? Укусил ли кого-нибудь молодой Бирон, вставил ли кому-нибудь булавки в сиденье или выколол глаза кошке? Какую жестокость он совершил?»

      И каждый раз я должна была признаваться, что юный Бирон не совершал ничего противоречащего его хорошему воспитанию, и великая княгиня, очень его любившая, ставила его постоянно в пример своему сыну Вячеславу, которого его дядька, унтер-офицер, кавказец, конечно, не мог научить утонченным манерам.

      53 года прошло с тех пор, как я предавалась этим моим психологическим наблюдениям. Между тем за это время я часто в жизни встречалась с принцем Бироном, видела его юношей, зрелым мужчиной, и всегда встречала в нем те же черты, которые я замечала у него в детстве: его вежливость, приветливость, доброту. Я имела также случай познакомиться с его женой и испытать на себе обаяние его личности. Вторая жена принца Бирона была урожденной Жанкур, дочерью маркиза де Жанкура, одного из благороднейших людей Франции, и ее салон в течение 25 лет считался необычайно изысканным.

      Что касается воспитания маленького великого князя, то его несчастный воспитатель во время нашего пребывания в Лейпциге так напился в трактире, что студенты принесли его бездыханное тело в ярмарочный барак, где они его показывали за деньги, сделав надпись: «Казак и Олень» (к несчастью, он был в национальном костюме). В этом виде нашел его барон Густав фон Герсдорф, камергер короля Саксонии, прикомандированный к особе великой княгини.

      По поводу Густава фон Герсдорфа вспомнилось мне маленькое происшествие, вызванное юным Вячеславом при саксонском дворе. Великая княгиня гостила несколько дней в Дрездене, у короля Иоанна Саксонского

6

«Железная дева» – орудие пыток.