Аэротаник. Евгений Гузеев

на каком основании?

      – Да не ты. Тгоцкого я имею ввиду, вот почитай… А впгочем ну его. Пгативный. Лучше я тебе истогию гасскажу. Умгешь от смеха. Пгедставляешь, сегодня в Кгемле кгасноогмеец меня Владимигом Константиновичем назвал. Вот умога…

      – И что, расстреляли? Я права?

      – Ну, Наденька, ну зачем же ты так сгазу. Это не имеет геши-тельно никакого геволюционного значения. Я пгосто хотел… Да, а Тгоцкий – ох и пгоститутка. Вот смотги, что пишут… Хотя ну его… Давай лучше стихи почитаем. Тут вот на последней стганице поместили стихи Александга Константиновича Пушкина. Сейчас, газетку гасвегнем, газвегнем, газвернем… Ой, что-й-то? Тапогик. Надо же. Полезная вещица. Вот смотги…

      Тотчас Владимир Ильич, улыбнувшись и хитро то ли по-еврейски, то ли по-колмыкски прищурив глаза, резво подскочил к Надежде Константиновне и, не задумываясь более, шмякнул ее железным острием по макушке, прямо по пучку седых волос. Супруга вождя раскололась пополам и обе половинки упали в разные стороны, словно крышки гробика, если б его в незаколоченном виде поставить в вертикальное положение и отпустить. Внутри этих створок оказалось некое существо. Скелет, не скелет, мумия, не мумия, но все же нечто, похожее на фараона. И прикид соответствующий, как на фресках. Только в костлявых руках его с одной стороны был серп, с другой – небольшой молоточек.

      – А вот и я. Константин. Можно Костя. От слова кости, прошу любить и жаловать, – представился он Владимиру Ильичу, на лице которого появилось и удивление, и восторг, и рот приоткрылся будто у ребенка, которому посчастливилось увидеть в лесу зайчика или ежа.

      Однако в тот же момент что-то, вроде топора, ударило по голове и нашего спящего Владимира Ильича, то есть Левина. Услышав имя Константин, он вдруг в холодном поту проснулся, не досмотрев свой странный сон. Часы показывали пять утра. Наденька спала, симпатично по-женски похрапывая.

      – Именем Револю… То есть… Будьте любезны, прошу вас прервать это ваше физиологическое состояние и срочно ответить мне на один вопрос. Я этого требую!

      Наденька проснулась и выпучила глаза, став чем-то похожей на базедову Крупскую. Она не могла понять, что стряслось и от страха хотела даже накрыться с головой одеялом.

      – Я требую, объяснений. Его имя. Срочно, я не могу себе позволить ждать сигнала – звонка часов, запрограммированных специальным механическим устройством на семь часов утра.

      – Чье имя, о чем ты? Я не изменяла тебе ни с кем.

      – Мой вопрос заключает в себе совершенно иной смысл и касается того всплывшего на поверхность факта, очевидность которого я уже не подвергаю сомнению, ибо ваша матушка в этом уверена. Итак, имя вашего биологического родителя, надо полагать, вовсе не Дмитрий, как это ранее было записано в документах, подтверждающих вашу личность, а иное. Я прав?

      Тут Наденька, сидя на кровати, вдруг залилась горьчайшими слезами. Пальчиками она пыталась утереть влагу, но в конце концов вместо носового платка вынуждена была воспользоваться краешком ночной сорочки. На вопрос