Дом, пропахший валерьянкой. Евгений Гузеев

блеклая материя – частицы его собственной беспокойной и неспособной во что-либо сформироваться души. Белокурая коса Таси и черные брови Софи столкнувшись друг с другом вдруг слились в единое целое и превратились в рыжие усы милиционера, а из двух лиц девушек волшебным образом сделалось одно широкоскулое лицо Клавы. Тут же в хаотическом круге появились летающие листки Тасиного блок-нота. Их были тысячи, на них пестрели аккуратно законспектированные притчи и события, описанные в евангелиях от Троцкого, Зиновьева, Каменева и Бухарина, история предательства Кобы, продавшего своего учителя врагам народа за 30 революционных пайков.

      Неожиданно среди летающего хаоса появилась живая картина того, как в известный субботний день полусогнутого в пояснице Ленина с бревном на спине ведут от Красной площади в сторону Воробьевых гор. Страдалец терпит выпавшие на его долю испытания, будто выкован из железа. О чудо – на лице его знакомая улыбка, а глаза, как обычно, добрые, прищуренные и чуть хитроватые, ибо он знает, за что терпит страдания. Все правильно, все заранее предрешено, все не случайно. О том, что должно произойти можно было найти меж строчек ветхозаветных учений Маркса и Энгельса, написанных задолго до этих трагических событий.

      Появляется новое лицо. Из толпы зевак, наблюдающих процессию, отходит в сторону удрученный происходящим ученик Ленина Троцкий. Какие-то военные его тут же просят предъявить документы. Троцкий, испугавшись, тотчас отрекается от учителя, и, назвавшись Груздем Соломоном Моисеевичем, влезает в кузов грузового автомобиля, в котором уже сидят выезжающие за пределы страны – Мексику и другие государства какие-то изменники родины с чемоданами и узлами. Ему выдают сомбреро и трехдневный сухой паек. Тотчас над грузовичком пролетает птица, раздается чириканье воробья, что-то капает на шляпу. Услышав воробьиное пение, горько рыдает Троцкий-Груздь из-за слабости своей и невольного предательства, и слезы его начинают вращаться в хаосе видения Мишеля. Рядом с собой плачущий обнаруживает сидящего на стопке книг писателя Горького, тоже отъезжающего. Писатель качает головой и презрительно отворачивается от нового пассажира, делая вид, что ест итальянские спагетти фрутти ди маре.

      А процессия уже у подножья Воробьевых гор. Начинается восхождение. Бревно еще больше согнуло мокрую спину мученика Ленина, но и это испытание через семь потов было им преодолено в конце концов. И вот роковая ноша уже там на вершине. Толпу увы оттеснили назад, люди остались ждать внизу. Послышался стук. Это молот. Народ понимает, что кто-то к бревну прибивает звезду, заранее сколоченную из толстых дубовых досок, окрашенную красной краской, замешанной на крови молодого тетерева и малиновой наливке, специально доставленных из Шушенского. А пока минута отдыха дана Ленину, только что сбросившему тяжелую ношу. Но нет, не долог этот вздох облегчения. Появляется облако – откуда? Оно скрывает все и превращается в красный дым, который раскручивается