Дом, пропахший валерьянкой. Евгений Гузеев

впрямь не идет тебе на ум… На тебя и не похоже. Не влюбился ли чаем?

      – Вот, то-то и оно, матушка, влюбимши мы. Именно. Послал бы ее, любовь эту, ко всем нелегким, да вот никак не выходит пока, лежит на сердце и огнем горит. Нейдет зараза прочь, хоть чем ее.

      – Ах вот оно что… Ну, и кто она, счастливая избранница?

      – Ой, не спрашивайте, Софья Александровна. Так уж угораздило нашего брата, что не знаем как выпутаться. Страх как полюбил.

      – Да рассказывай, дурень ты этакий, будешь тут за моей спиной тайные любовные интриги разводить. Ну, признавайся, кто ж такая?

      – Институтка одна, Варей зовут. Дочь она столоначальника горуправы.

      – Ого, эк ты, батюшка, замахнулся! Ну, слава Ильичу, что хоть не из семьи какого-нибудь там тайного партийного советника политбюро. Но тебе и эта многовато будет. Нашел бы швею какую-нибудь или прачку.

      – А то.

      – Как же ты с ней в таком мятом костюме собираешься встречаться?

      – Да Аксинья погладит, ей это раз плюнуть.

      – Ну вот. У тебя почитай две жены уже, одна любит, другая гладит.

      – Это точно, кажись вроде как две и получается.

      – Где же ты ее нашел барышню-красавицу свою и чем привлек? Смотри мне, гарем только не заведи.

      – Гарем? Не-е-е, девка она здоровая. А нашел то где? Да смотрю идет – барышня как барышня, ну в кринолинке, в мантильке. Шляпка на ней. А тут ветер подул – она и улетела.

      – Барышня, что ли, улетела?

      – Да не барышня, шляпка. Я за ней, она от меня.

      – Барышня, что ли?

      – Не, это я за шляпкой побежавши был, ну и столкнулся со своей Варей, сбил ее, уронил как бы.

      – Так что она, шляпка-то, обратно прилетела, как бумеранг, выходит?

      – Куда это обратно? Так, почитай, и улетела навечно, а что ж тут поделаешь – ветер уж больно сильным сделался.

      – Хоть бы я что-то поняла. Как же ты с барышней столкнулся, ежели за шляпкой побежал?

      – С какой барышней? Я с Варей столкнулся, а та барышня – она осталась без шляпки стоять. Я про нее и думать позабыл сразу. Варя-то она – не наглядеться – ладная, кудри сивые, сама пудов семь будет, а та что – тьфу, живой аршин, посчитай, хоть и в шляпке, чего ее вспоминать. И бледная-то, бескровная, тьфу – краше в гроб кладут. Короче, другого сорту табак. То табак, а о то – табачок. Варю-то до меня никто с места сдвинуть не мог, а я вот, выходит, первым оказался, повалил, значит.

      – Фу, что за гадости ты говоришь…

      – А что ж тут, какие гадости, упала Варя – прямо на мостовую рухнула на улице Краснова аккурат около ситценабивной фабрики. Чуть даже под мучным обозом не оказавши была. Я ее подымать, а она сама любого подымет. Резво вскочила, да как влепит мне по уху-то. У меня аж мозговое кровоизлияние в ентот момент случилось, я подозреваю. Извилина любви кровью наполнилась, да еще шибче извиваться видать стала, чисто змий раненый.

      – Да, это точно, змеи у тебя в голове давно уже завелись.

      – А то. Тут-то, выходит, и попал я в капкан любви-то. С тех пор вот