Чужой. Константин Александрович Алексеев

Крутилин.

      – Правда? – не веря своим ушам, радостно переспросил боец.

      – Конечно. И не только тебя, а… – Замкомвзода сделал паузу, а затем обвел нас добродушно-насмешливым взглядом. – Любого, кто подтянется больше меня.

      Мы, салаги, тут же воспрянули духом: как раз в тот вечер на ЧК подобрались те, кто был на «ты» с турником. И уж вряд ли кто-то из нас предполагал, что почти двухметровый, весящий под центнер Крутилин подтянется больше пяти-шести раз.

      После кухни мы отправились на спортгородок. Кажется, больше всех тогда поднял свою тушку Славка Трофимов, жилистый парнишка из Крыма. Если мне не изменяет память, его рекорд был восемнадцать. А после всех к снаряду подошел Крутой и легко вытянул «четвертак». Да-да, двадцать пять раз!

      Разумеется, утром, на зарядке никто и не пикнул про усталость после вчерашней ЧК. А «замок» вместе с нами шустро пробежал три километра и потом лихо обставил всех на полосе препятствий.

      Но больше всего Рыжий третировал нас на полигоне. Мы стерли до крови ладони, роя себе окопы и укрытия неудобными до жути саперными лопатками, «убили» локти и колени, ползая по-пластунски. А Крутилин все подстегивал нас, заставлял перекапывать и заново ползти. Ну и, естественно, как всегда выделял меня:

      – Вознесенский! Будешь ползать с задранной задницей – стопудово пулю поймаешь! И ноги боком к земле прижимай, а не ставь на мыски: прилетит в голень, на всю жизнь инвалидом останешься!

      Как-то после очередных истязаний на стрельбище я в сердцах бросил:

      – Рыжий случайно нас с ротой спецназа не попутал? Шел бы туда, натаскивать «краповиков»!

      Однако меня не поддержали даже парни с моего призыва, а один из старослужащих, отвесив мне подзатыльник, произнес:

      – Крутой почти полгода в Карабахе провоевал и знает, что делает! Потом еще спасибо ему скажешь, сынок!

      Пророческими оказались слова того «деда»⁷!

      В Нагорный Карабах нас отправили в сентябре девяносто первого. Из всей части туда собрали от силы батальон, да и то неполный. Много кто из офицеров закосил, отказавшись ехать. Из нашей роты отправился только Салтыков, да еще командир первого взвода, белобрысый лейтенант, только выпустившийся из училища. Ну и, разумеется, Крутой.

      Его, кстати, не должны были, да и не хотели отправлять. Во-первых, он уже побывал там. Во-вторых, через пару-тройку месяцев подходил срок его дембеля. Ну и, наконец, Рыжего особо ценили в части. Крутилин мог разобрать и собрать с закрытыми глазами любую машину, начиная от «Уазика» и кончая бронетранспортером – как-никак перед армией закончил автомеханический техникум. Первое время после учебки Крутой даже служил в автороте, но потом у него что-то не заладилось с тамошним начальством, и сержанта перевели в обычную.

      Но Рыжий умудрился пробиться аж к командиру части и настоять на том, чтобы ехать с нами. Тем более что командовать взводом в командировке оказалось некому: значившийся командиром лейтенант-армянин в который раз умудрился залечь в госпиталь,