Чужой. Константин Александрович Алексеев

идея! – провозгласил я, выступив вперед.

      – Да? А ты кто? – уставилась на меня Дюймовочка.

      Парни объяснили, что я не здешний, а из тех, что приходят исключительно на тренировки. Поначалу училка скуксилась, но когда я красочно описал свою задумку, у русички аж заблестели глаза:

      – Это гениально! Шедеврально!

      Моих помощников по сцене из «Пугачева» отсеивали долго и тщательно, вместе с тренером. Он сам подбирал мне партнера для каждого момента, отрабатывал с нами тот или иной прием. Дюймовочка из наставницы-режиссера постепенно превратилась в восторженную зрительницу. Она то и дело хлопала в ладоши, повторяя, как мантру:

      – Шедеврально! Гениально!

      На генеральную репетицию она привела с собой молодящуюся дамочку, которой постоянно комментировала все происходящее, продолжая повторять про шедевральность, гениальность и эксклюзив. Дамочка же хоть и не заходилась в ответ в восторгах, но смотрела с неподдельным интересом.

      – Это обязательно должен увидеть Борислав Владимирович! Обязательно, слышишь? – то и дело повторяла русичка своей товарке.

      Слух о том, что самбисты-десятиклассники готовят какой-то сногсшибательный номер, быстро распространился за пределы спортшколы, и в День учителя актовый зал был переполнен. Многие пришли с фотоаппаратами, а пара-тройка человек даже с видеокамерами, которые в те годы были большой редкостью.

      Наш выход придержали под конец вечера. Занавес долго не открывали, чтобы на сцену успели постелить маты и занести декорации. Наконец длинная штора поползла вверх, и все увидели троих самбистов в полной экипировке и четвертого, раздетого по пояс, как Высоцкий в том знаменитом спектакле. Это был, естественно, я.

      Двое ребят удерживали меня за плечи. Еще один встал впереди, преграждая путь. А я все рвался, хрипя, как автор «Охоты на волков»:

      – Я три дня и три ночи искал ваш умет.

      Тучи с севера сыпались каменной грудой.

      Слава ему! Пусть он даже не Петр!

      Чернь его любит за буйство и удаль…

      Мои партнеры, изображавшие сообщников главаря яицких мятежников, то и дело оттесняли меня, а под конец и вовсе навалились, заставляя опуститься на колени. До заключительного четверостишия я так и стоял и, лишь дойдя до слов: «Вот за эту услугу ты свободу найдешь. И в карманах зазвякает серебро, а не камни…», стал подниматься на ноги:

      – Уж три ночи, три ночи, пробиваясь сквозь тьму,

      Я ищу его лагерь, и спросить мне некого.

      Проведите ж!

      В этот момент я лихо сшиб подсечкой наземь переднего «казака».

      – Проведите ж меня к нему!

      После этих слов бросил через бедро другого. И, наконец, в унисон с заключительным выкриком:

      – Я хочу видеть этого человека! – перекинул через спину третьего.

      Зал взорвался аплодисментами. Мои помощники одномоментно вскочили на ноги, взяли меня за руки и повели раскланиваться, как в театре наиглавнейшую звезду спектакля