Чужой. Константин Александрович Алексеев

доволен.

      – А вот я не задумывал, а знал. Знал, что обязательно выйду на сцену. Правда, даже представить не мог, что путь туда мне проложит мой новый приятель Вадик, имеющий такое же отношение к искусству, как испанский летчик к реставрации Петродворца!

      Все началось с того, что я подружился с ним с первым, когда перешел в школу на Нахимовском. Вадик меня и уговорил заниматься вместе с ним борьбой в знаменитой спортшколе в Теплом Стане. Вообще-то, туда принимали лет с десяти-одиннадцати, но приятель уломал тренера, и тот разрешил мне приходить.

      Конечно, маман и отчим были не в восторге от моего нового увлечения. Но тут сказал свое веское слово дед. После того, что случилось на Арбате, он стал больше интересоваться делами внука. И даже выделил деньги на самбистскую куртку и борцовки. Кстати, и в нашей с тобой школе на Одесской улице я оказался тоже с подачи моего Николая Павловича. Когда матушка вышла замуж за своего Женю, наш академик организовал им трехкомнатный кооператив на Нахимовском. Правда, когда они надумали переехать туда вдвоем, оставив меня на Октябрьском Поле, то генерал Юрасов сразу же заявил: забирайте Серегу к себе! А то ишь, хитрые, решили его на нас с бабкой повесить!

      Так я оказался вновь в «некультурном» обществе, да еще стал, как выражался Евгений Ростиславович, «хулиганом в законе». Как же, приличные дети готовятся поступать куда-нибудь типа Института международных отношений, а этот в свободное время с такими же здоровенными оболтусами друг другу руки ломают!

      А мне было в кайф. До того, что я даже бросил курить. Да и разве может сравниться попыхивание едкой сигаретой с атмосферой спортзала! Когда ты, переоблачившись в раздевалке в куртку, треники и зашнуровав борцовки, спешишь на ковер. Хотя нет, вначале мы разминались наверху на тренажерах, а потом шли через «галерею красоты» – так мы назвали коридор первого этажа, с рядом зеркал во всю стену. Там, под светом люминесцентных ламп, особенно рельефно играли под кожей мускулы, и казалось, марширует этакий парад физкультурников.

      Поначалу я выглядел на фоне других долговязым задохликом, но вскоре, втянувшись и начав серьезно качаться, стал не шибко заметно отличаться от остальных. Сама тренировка начиналась в шесть, но мы обычно старались прийти пораньше. Чтобы потягать гири, пожать от груди штангу, попахать на тренажерах. А потом еще два часа отрабатывать броски, захваты, подсечки и бороться до изнеможения!

      Уже чуть больше чем через полгода, к концу восьмого класса, я удивил многих, в том числе и нашего физрука Матвеича. Если в начале сентября мне удалось поднять свою тушку на перекладине от силы три-четыре раза, то к маю я спокойно подтянулся аж пятнадцать раз. Дед Витя, как мы за глаза звали учителя физкультуры, аж присвистнул:

      – Вот это да!

      Да, занятия борьбой во многом предопределили мою судьбу. В том числе и с поступлением во ВГИК. Помнишь, в конце восьмидесятых страна праздновала пятидесятилетие Высоцкого? По телевизору постоянно крутили фильмы с ним, записи с концертов и, конечно же, спектакли. Больше всего показывали «Гамлета» и «Пугачева». Особенно монолог