В редакции птиц. Иван Романов

Журавлев сегодня будет? Нет? Ну и Бог с ним! Давай за… А хотя Журавлев же в Бога не верит. Он в каких-то индусских духов верит, брахманов всяких. А ты веришь? Православный? Ну вот! За много-кон-фе-сси-о-нальность!

      Я закусил шпротинкой, а Мишенька сел к фортепиано, коротко наиграл что-то веселое и торжественное и снова вернулся к столу.

      – Ваня, а Орлова доступна сейчас? – тоном нервного заговорщика поинтересовался он. – Возьми у нее статью про Хрустальную, она выходила уже в прошлом году, вот прям как есть возьми. Возьми и поставь в номер, очень тебя прошу с Журавлевым договорились, а на обложку…

      Мишенька, встал и отвернул от стены средних размеров полотно. Оно изображало мужчину восточной внешности в халате и тюрбане, держащего в руках книгу. Он стоял на фоне белокаменной стены, по которой струилась арабская вязь. Взгляд мужчины был устремлен вдаль и преисполнен решимости.

      – Кто это? – Спросил я, представляя, как будет смотреться этот мусульманин под нашей шапкой «Образование в здоровом образе жизни».

      – Это очень известный муфтий. В большом авторитете! Богослов почти как Шнеерсон! – С улыбкой сказал Мишенька и разлил. – Я тут с дагестанским бизнесменом познакомился, планирую, что он захочет этот портрет муфтию в подарок преподнести, понимаешь? Клиент сам должен решить расстаться с деньгами. Давай за обложку, чтоб хорошо напечаталась!

      Подняв стопку, он вдруг осекся, вернул ее на стол и, прежде чем выпить, снова поставил муфтия лицом к стенке.

      Переезд наш проходил медленно и неправильно. Вместо того, чтобы все сжечь и начать с чистого листа, мы методично выгребали мусор и хлам из всех углов, и Вова тут же заявлял, что все это обязательно нам пригодится. Бекасов ему хрипло поддакивал. Кроме того, они настаивали, на том, что все журналы нужно перевезти в новое помещение, ибо вдруг за ними придет какой-нибудь воображаемый читатель-коллекционер.

      Оказалось, что кабинет хранил много странных вещей, нашлось: 4 пары женских туфель (все разных размеров), светло-зеленый детский плащ, сломанный утюг, дуршлаг, колесо от швейной машинки. Но самой странной находкой была непрозрачная, матово-черная и непочатая бутылка водки, обнаружившаяся в столе у Вовы.

      – Мы разопьем ее, отмечая переезд! – Предрек я. Однако Вова испуганно возразил:

      – Нет, я берегу ее для особого случая, например для Нового года!

      – Ты заставляешь коллег таскать никому ненужные журналы и даже не готов поделиться с ними водкой!

      – Журналы очень нужны! Бывает, так что кто-нибудь приходит и просит старый экземпляр – и мы раздаем!

      – Нам не нужно тащить 50 экземпляров, чтобы отдать один, тем более, если за ним никто не придет. А водку ты просто зажимаешь самым не товарищеским образом.

      – Давай так, если в течение месяца мы никому не отдадим ни одного экземпляра, то разопьем эту бутылку! Так и быть!

      Каморка, в которой нам теперь предстояло работать, была спрятана внутри