Выжить в деревне и не влюбиться. Рина Фиори

папе пообещал, – лучезарно улыбается девчонка, считывая мою реакцию.

      Видит, что я зверею, и всё равно продолжает смотреть с превосходством.

      – Кстати, что за спор?

      – Тебя не касается, – отрезаю грубо. – Давай ключи…

      Пытаюсь сделать вдох, чтобы добавить ещё одно слово, но грудную клетку буквально сжимает тисками. Во рту дикая сухость, язык онемел, не шевелится совершенно.

      – Пожалуйста… – добавляю хриплым, чужим голосом.

      И как теперь в зеркало на себя смотреть и не плеваться? Я унизился перед какой-то деревенщиной, и всё ради возможности пожить месяц в старой развалюхе.

      Скажи мне кто ещё пару дней назад, что я вляпаюсь в подобное – ни за что бы не поверил.

      А сейчас стою и радуюсь, как ребёнок, когда в мою ладонь опускается прохладный металл.

      «То ли ещё будет!» – звучат в голове слова предков, которые они сказали мне по телефону, когда узнали о том, что я уезжаю в деревню.

      Они в мою жизнь не лезут, ведь я давно живу отдельно. Но поставить родителей в известность всё же было необходимо, ведь в этом захолустье вполне могло не быть связи.

      – Спасибо, – отвечаю девушке, крепко сжав в кулаке ключи.

      Под её ошарашенный взгляд иду к своему новому жилищу.

      Да, Цветочек, я и сам в шоке от того, что знаю столько «волшебных» слов.

      Глава 6

      – Ксюш, ты присядь-присядь, – доносится до меня бормотание папы, стоит переступить порог кухни.

      Мачеха с видом, будто собралась умирать, медленно опускается на стул, а отец хлопочет вокруг, наливает чай, подаёт бутерброды.

      Мне его так жаль, ведь он сам очень сильно устаёт. И похудел за последние годы, зато Оксана всё шире и шире становится в размерах. Но при этом из раза в раз продолжает манипулировать чувствами отца.

      Когда моей мамы не стало, папа очень тяжело переживал потерю. Во второй раз он женился ради того, чтобы у меня была мать, по крайней мере, так утверждал отец. Хотел, как лучше, а получилось в итоге просто ужасно.

      Зато теперь он боится, что снова останется один, поэтому и трясётся над своей любимой жёнушкой, а она и рада пользоваться его добротой, только знает, вздыхает и жалуется на здоровье.

      – Приятного аппетита, – присаживаюсь за стол и придвигаю к себе чашку с чаем, который мне любезно налил папа.

      Это так приятно, что он иногда вспоминает обо мне, а ведь раньше, когда мы жили вдвоём…

      Встряхнув головой, прогоняю ненужные воспоминания. Не хватало ещё расплакаться от нахлынувших чувств при мачехе.

      – Девочки уже в саду? – спрашиваю, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу.

      Находясь в собственном доме, я испытываю неловкость и чувствую себя здесь чужой.

      Слёзы вновь подкатывают к горлу, но я глотаю их вместе с чаем, обжигая рот горячей жидкостью. Морщусь, однако, даже такая мелочь не укрывается от пристального взгляда Оксаны.

      – Что такое, Есенюшка? – произносит приторно-сладким голосом. – Не вкусно? – смотрит на меня с наигранным сожалением. –