Собор Парижской Богоматери. Виктор Мари Гюго

Господь Бог на кресте, а справа и слева два разбойника.

      Тут молодые болтушки, разгоряченные воспоминаниями о дне прибытия папского посла, затрещали наперебой:

      – А немного подальше, близ ворот Живописцев, были еще какие-то нарядно одетые особы.

      – А помнишь, как охотник около фонтана Непорочных под оглушительный шум охотничьих рогов и лай собак гнался за козочкой?

      – А у парижской бойни были устроены подмостки, которые изображали Дьепскую крепость!

      – И помнишь, Жискета, едва папский посол проехал, как эту крепость взяли приступом и всем англичанам перерезали глотки.

      – У ворот Шатле тоже были прекрасные актеры!

      – И на мосту Менял, который к тому же был весь обтянут коврами!

      – А как только посол проехал, то с моста выпустили в воздух более двухсот дюжин всевозможных птиц. Как это было красиво, Лиенарда!

      – Сегодня будет еще лучше! – перебил их наконец нетерпеливо внимавший им собеседник.

      – Вы ручаетесь, что это будет прекрасная мистерия? – спросила Жискета.

      – Несомненно, – ответил он, потом добавил несколько напыщенно: – Я автор этой мистерии, сударыни!

      – В самом деле? – воскликнули изумленные девушки.

      – В самом деле, – слегка приосаниваясь, ответил поэт, – то есть нас двое: Жеан Маршан, который напилил досок и сколотил театральные подмостки, и я, который написал пьесу. Мое имя – Пьер Гренгуар.

      Едва ли сам автор «Сида» с большей гордостью произнес бы: «Пьер Корнель».

      Читатели могли заметить, что с той минуты, как Юпитер скрылся за ковром, и до того мгновения, как автор новой моралитэ столь неожиданно разоблачил себя, к наивному восхищению Жискеты и Лиенарды, прошло немало времени. Примечательный факт: вся эта возбужденная толпа теперь благодушно ожидала начала представления, положившись на слово комедианта. Вот новое доказательство той вечной истины, которая и доныне всякий день подтверждается в наших театрах: лучший способ заставить публику терпеливо ожидать начала представления – это уверить ее, что спектакль начнется незамедлительно.

      Однако школяр Жеан не дремал.

      – Эй! – закричал он среди всеобщего спокойного ожидания, сменившего прежнюю сумятицу. – Юпитер! Госпожа Богородица! Чертовы фигляры! Вы что же, издеваетесь над нами, что ли? Пьесу! Пьесу! Начинайте, не то мы начнем сначала!

      Этой угрозы было достаточно.

      Из глубины деревянного сооружения послышались высокие и низкие звуки музыкальных инструментов; ковер откинулся. Из-за ковра появились четыре нарумяненные, пестро одетые фигуры. Вскарабкавшись по крутой театральной лестнице на верхнюю площадку, они выстроились перед зрителями в ряд и отвесили по низкому поклону; оркестр умолк. Мистерия началась.

      Вознагражденные щедрыми рукоплесканиями за свои поклоны, четыре персонажа пьесы среди воцарившегося благоговейного молчания начали декламировать пролог, от которого мы охотно избавляем читателя.

      К тому же, как нередко бывает и в наши дни, публику