Дети дельфинов. Тамара Михеева

И знаете, что Степанов придумал? Люди-то съехались из разных городов, вот и взяли из каждого по улице: есть Арбат из Москвы, Невский проспект из Санкт-Петербурга, Приморский бульвар из Одессы, еще есть Байкальская, потому что Силин из Иркутска; а Пристань называется Графской, как в Севастополе… Просто так, конечно, тоже придумывали. Вот, например, улицы Первого Дельфина ни в одном городе нет, только у нас. Это Мераб Романович Чолария так назвал, у него теория своя. Он доказывает, что китообразные – первые жители планеты, что у них своя цивилизация, своя история, даже фольклор свой, что они раз в сто умнее нас.

      – Правда? – распахнула глаза Роська.

      Я пожал плечами:

      – С ним почти никто не соглашается, если честно.

      – А ты? – спросил Максим.

      Я растерялся, потому что никогда об этом всерьез не думал. Мне нравился Чолария, хоть все в Поселке над ним посмеивались, считали его чудаком и дилетантом (несмотря на то что он единственный друг Степанова). Я вырос рядом с дельфинами, знал их повадки, иногда мне кажется, что я даже понимаю их язык. Я очень люблю дельфинов, они самые лучшие, самые умные звери на свете! Но принять чолариевскую теорию мне что-то мешало. Может быть, скептическое отношение к ней моего отца. И я сказал Осташкиным честно:

      – Я не знаю.

      – А я верю, – еле слышно прошептала Роська, стрельнула глазами на Максима и перевела разговор: – А почему названия улиц прямо на асфальте написаны? Все ходят, топчут…

      – А где еще писать? Домов мало, а указатели ставить глупо, здесь и так не заблудишься.

      – А лестница, по которой мы от маяка поднимались, там тоже что-то написано. Название?

      – Это Первый Маячный спуск. Их всего четыре.

      – А я думала, просто лестница…

      – Да конечно, просто! Это Леша Смелый название придумал и написал, самовольно.

      – Потому и Смелый?

      Я рассмеялся:

      – Это фамилия! У Вероники – Невозможная, а у Леши – Смелый. Весь Поселок мечтает их поженить, чтобы Вероника из Невозможной стала Смелой, хотя она, конечно, и так…

      Роська сбила шаг и как-то по-особенному тронула меня за рукав.

      – Сережа, скажи, неужели она действительно такая уж невозможная?

      Тут я понял, что значит выражение: «Готов был сквозь землю провалиться». Ведь Вероника их двоюродная сестра! «Какая бестактность!» – сказала бы мама. И я сказал запинаясь:

      – Да нет, она хорошая, просто… очень непохожа на других. Мама говорит, что она… м-м-м… неординарная личность.

      – Неординарная личность легка на помине, – сказал Максим. К нам приближалась Вероника.

      – А, вот вы где! Племянники – за мной, вас хочет видеть начальство. Листик – свободен!

      Конечно, она невозможная! Невыносимая, непереносимая, даже слов нет! И чего это она Осташкиных племянниками называет, если она им всего-то сестра?! Конечно, для солидности! Тетушка!

      Уводя Максима и Роську, Вероника улыбнулась:

      – Спасибо, Листик. Приходи к нам сегодня чай пить.

      6

      Вечером