Красная карма. Жан-Кристоф Гранже

хлопотала около газовой плиты. А Эрве любовался ее стройными ногами – более того, ее ляжками изящной формы. У нее была такая тонкая кожа, что сквозь нее проглядывали голубые жилки вен. Когда Николь наконец села напротив, он испуганно дернулся.

      Ну это уж слишком!..

      – Полицейские приходили сюда, допрашивали меня, – сказала она. – Ну то есть один полицейский. Эдакая грубая скотина. А тебя тоже?..

      – Нет еще.

      – Тогда откуда ты все знаешь?

      Эрве вцепился в свою чашку, чувствуя, как она обжигает ему пальцы. Потом сделал глубокий вдох и признался, что это он обнаружил тело. Николь слушала затаив дыхание.

      – Рассказывай! – потребовала она.

      Отказаться было невозможно.

      Эрве попытался сосредоточиться. Это было довольно трудно, так как Николь без всякого стеснения скрестила длинные ноги и выставила их из-под стола. Солнце, проникавшее в окно, золотило эти ноги, обнаженные до самых бедер, и Эрве почувствовал, что у него помутилось в голове, словно под воздействием наркотика. Запах кофе, обычно такой банальный, сейчас щекотал ему горло, вызывая чуть ли не мигрень. Он уже ничего не соображал и решил сказать все как есть.

      – Вчера утром я зашел к ней, – начал он. – Дверь квартиры была открыта, и Сюзанна была в спальне…

      Николь жадно слушала, и Эрве был бы не прочь воспользоваться своим неожиданным преимуществом, если бы не боязнь оскорбить память о Сюзанне.

      – Ну и?.. – нетерпеливо спросила Николь.

      – Она была повешена вниз головой.

      – Что?!

      – Да. Убийца подвесил ее голую к потолку. Вниз головой.

      Николь зажмурилась. Слез не было, но ее лицо побледнело до синевы. Горе девушки – горе и ужас – сделали его бескровным. Теперь ее кожа напоминала пергамент – сухой, обожженный, обугленный…

      Прошло несколько безмолвных секунд. В кухне стоял запах кофе.

      Эрве не знал, куда девать глаза. Если их поднять, он увидит это обескровленное лицо мадонны. Если опустить – еще хуже, там ее стройные ноги, мертвенной, почти непристойной бледности.

      – Курить у вас можно? – спросил он наконец.

      – Конечно.

      Эрве порылся в карманах. Николь протянула ему пепельницу с логотипом RICARD, грубо противоречившим духу этого дома.

      – Она была ранена?

      На Эрве снова нахлынули те кошмарные образы. Он жадно затянулся несколько раз, мысленно отобрал воспоминания, которыми мог поделиться, и все-таки решил рассказать, что у Сюзанны был вспорот живот. Николь молча кивнула, словно уже приобщилась к этому ужасу и теперь ничто не могло ее удивить.

      – Ты заметил что-нибудь особенное? Я имею в виду… то, что помогло бы разыскать убийцу?

      – Да ничего я не заметил, – признался Эрве. – Я… я был в таком ужасе…

      – А в какой точно позе она находилась?

      – У нее была согнута одна нога.

      Николь повернулась к белому буфету, взяла с него листок бумаги, карандаш и подтолкнула их к Эрве, приказав:

      – Нарисуй мне.

      Он начал рисовать – неловко, прикрывая