Заблуждение. Реальная история созависимости. Евгения Кали

она смотрит. Ну, конечно! Провожу ладонью по затылку – и чувствую приятный отросший ёжик. Если бы она видела меня три недели назад, когда я только побрилась…

      Том Йорк, поющий в наушниках, не предвещает ничего хорошего, но я точно знаю, что хуже уже не будет. Только если я останусь на улице, но вроде как на мой ноут нашёлся покупатель и я смогу оплатить комнату в этом месяце. А там посмотрим.

      Через 2 дня мне 23.

      Кисту удалили, волосы отрасли, Рома ушёл.

      Кажется, я делала все, что могла, но он все равно ушёл.

      Я делала все, что он просил. И почти не спорила, когда он, бегло взглянув на две полоски, попросил не создавать ему проблем. Хотя после этого внутри меня что-то сломалось.

      Но он все равно ушёл.

      23

      Он спал. И ресницы его были такими длинными.

      И эти кудри, в которые хочется запустить пальцы и выпрямлять ими каждый завиток на его голове.

      Сейчас он проснется и скажет, что все было очень мило, но мне пора.

      Хочется успеть уйти до.

      Рюкзак, куртка, ботинки. Дверь.

      Чувствую, как открываются его глаза.

      “Такое родное у тебя лицо,” – шепчет и сжимает меня в своих ладонях.

      Как я здесь вообще оказалась?

      Кажется, падала, а он меня подхватил.

      В том клубе, с дурацкой музыкой. Я почти оглохла, и он писал мне свои месседжи на телефоне: “Я здесь, ты там, мир весь напополам”

      Вспышка. И мы целуемся у метро, отрываемся друг от друга на мгновенье, которого хватает, чтобы подумать: это мой будущий муж и у нас с ним будут дети.

      23

      Я помню, как увидела ее в первый раз.

      Она подъехала к нам на своей красной машине, и Марк, торопливо отпустив мою руку, словно по команде, оказался рядом с ней. Стекло водителя медленно опустилось, но я ничего не увидела, только глубокую бесконечную черноту, перед которой Марк вытягивался по струнке. Это испугало меня. Я прищуривалась снова и снова, но все попытки разглядеть за этой чернотой человека, были бесполезны.

      Может Марк разыгрывает меня? Я подошла ближе и все равно ничего не увидела. Хочется взять фонарик, подсветить и сказать: “Всем выйти из сумрака”.

      И холод такой от этой черноты, даже скорее сквозняк…

      – Марк, мне холодно.

      Дергаю его за рукав.

      Поднимаю глаза на него, а он стоит весь бледный, губы синие. Дрожат.

      – Да ты же замерз, отходи отсюда.

      Трясу его, но он стоит как вкопанный и не может сдвинуться с места.

      – Да что это с вами?!

      Кричу в черноту.

      – Что вы с ним сделали?!

      Я вижу Марка с бритой головой и в серой как будто тюремной робе. Мешки под глазами такие, будто он постарел лет на десять.

      Оборачиваюсь к машине, но ее там больше нет.

      Марк стоит и непонимающе на меня смотрит:

      – Идем? – в руках у его пачка банкнот.

      Он смеется.

      – Что это? – спрашиваю я.

      – Мама денег дала. Ты никогда не видела денег?! – Марк излучает бесконечную радость.

      – Столько сразу,