Спартанец. Валерио Массимо Манфреди

с телом Антинеи вдохнуло в него жизнь и успокоило тело, дрожащее от озноба и мокрое от ледяного пота. Он с трудом разомкнул опухшие веки и увидел лицо девушки, испачканное кровью и залитое слезами. Антинея ласково гладила его, всхлипывала, проводила мозолистыми руками по спутанным волосам.

      – Талос, ты жив… – шептала она, почти не веря своим словам.

      – Думаю, да, – с трудом ответил юноша, – но не знаю, надолго ли: эти негодяи истерзали меня.

      Антинея подбежала к ручью, намочила в прохладной воде клочок своей туники и, присев на корточки рядом с Талосом, вытерла его изуродованное лицо, распухший рот, заплывшие глаза.

      – Ты сможешь встать? – спросила она. – Или мне сходить за отцом?

      – Не надо, – ответил Талос. – Я весь в синяках, но, кажется, цел. Помоги мне, вот так. Дай посох.

      Девушка протянула ему посох, Талос оперся на него и обхватил левой рукой плечи Антинеи. Он встал и размял затекшие конечности, после чего они медленно тронулись в путь. Время от времени они останавливались, чтобы отдохнуть. Они доковыляли до дома Пелиаса, когда солнце стояло высоко в небе. Отец Антинеи услышал лай собак, вышел во двор и побежал навстречу им, потрясенный увиденным.

      – Во имя богов, что стряслось? – спросил он испуганно. – Что они с вами сделали?

      – Отец, помоги! Скорее! – воскликнула девушка. – Талос ввязался в драку, чтобы защитить меня от молодых спартанцев; он чудом спасся.

      Юношу положили на кровать и укрыли шерстяным одеялом. Его знобило от перенесенного потрясения и от лихорадки, которая охватила его из-за жестоких побоев.

      – Прошу, – произнес он слабым голосом, – ничего не говорите маме и деду, они умрут от страха, если узнают.

      – Не волнуйся, сынок, – успокоил его Пелиас, – я пошлю кого-нибудь предупредить, что ты останешься у нас на несколько дней, чтобы помочь подготовиться к празднику и убрать сено. Как только поправишься, сможешь вернуться и придумаешь какую-нибудь историю. Скажешь, что упал в расщелину.

      – Да, хорошо, – пробормотал Талос и опустил веки.

      Пелиас посмотрел на него со слезами на глазах, затем обернулся к Антинее и встретился с ее испуганным взглядом.

      – Иди надень другое платье, – сказал он. – От того, что было на тебе, почти ничего не осталось. Потом возвращайся и не отходи от него ни на миг. Мне пора идти в город к хозяину. Через два дня праздник, а у меня еще много дел. – Он вышел, закрыл за собой дверь, и дом погрузился в темноту.

      Талос, совсем обессиленный, заснул крепким сном. Время от времени он ворочался на постели и слабо постанывал. Его стоны пугали Антинею, и она подвигалась поближе к Талосу, чтобы лучше видеть его лицо в тусклом свете очага, потом возвращалась на свой табурет и застывала, сложив руки на коленях.

      Пелиас вернулся домой, когда начало смеркаться.

      – Как он? – тихо спросил старик, войдя в комнату.

      – Вроде лучше. Спит спокойно, и жар, кажется, спал. Но взгляни на его опухоли!

      Пелиас