Странник с планеты Земля. Владимир Тимофеев

то, что я думаю?

      – Да.

      – Откуда?!

      – Да так. Досталось при случае.

      Примерно с четверть минуты Паорэ восхищённо рассматривала мой суперкристалл, затем осторожно протянула к нему руку, но тут же отдёрнула.

      – Горячий. Даже на расстоянии жжёт. Какой же у тебя сейчас индекс, раз он тебе подчиняется?

      Я усмехнулся:

      – Месяца три назад был двадцать пять. После не мерял.

      Глаза женщины округлились ещё больше:

      – Но это же… самое большое, что может быть.

      – Да, самый конец шкалы. Но ведь и у тебя, как я вижу, индекс тоже повысился, разве нет?

      Пао отвела взгляд от кристалла, спрятала свой и, застегнув ворот, кивнула:

      – Да, у меня он тоже повысился. После рождения Риды он вырос до двадцати четырёх.

      – Ты молодец, – похвалил я её.

      – Это не я молодец, – засмеялась бывшая. – Это, скорее, ты молодец, что дал мне такую дочку.

      – Так у неё тоже, выходит, инде…

      – Не знаю, – не дала мне договорить баронесса. – Я её индекс не мерила.

      – Не мерила? Почему?

      – Потому что у всех детей, пока они не стали подростками, значение индекса точно определить невозможно.

      – Надо же, – почесал я в затылке. – Не знал…

      Наш разговор, по моим ощущениям, стал сворачивать куда-то не туда.

      Нет, мне конечно было приятно узнать про дочь, приятно смотреть на Пао, слушать её, снова чувствовать рядом, как раньше, но к цели, которая стояла передо мной, я пока ничуть не приблизился.

      – А знаешь, – прервала она мои размышления, – я бы хотела признаться тебе.

      – Признаться? В чём? – я удивлённо посмотрел на неё.

      Женщина опустила глаза и тяжко вздохнула.

      – Ты понимаешь… мне до сих пор стыдно, что я ничего тебе толком не объяснила.

      – Не понимаю, – покачал я опять головой. – Что ты мне толком не объяснила?

      – Ну… почему мы с тобой… – Пао внезапно смутилась, нервно потеребила упавший на плечо локон и тихо продолжила. – В общем, где-то наверное через месяц после того как мы… эээ… побывали в святилище, мне стали сниться сны. Странные сны. О прошлом. О прошлом тех, кто мне близок. О том, что я никогда сама не узнала бы и не увидела. И это были не просто сны. Всё было абсолютно реально. Со мной говорил барьер, а он обманывать не умеет…

      – Ты догадалась, что он такое? – перебил я её.

      – Думаю, да. Догадалась.

      – Поэтому и отпустила меня? Хотела, чтобы я тоже понял?

      – Нет, не только, – Паорэ опустила глаза и снова вздохнула. – Ты был со мной каждую ночь, и наяву, и во сне. Три недели подряд, когда засыпала, я видела одну и ту же картину. Ты и она. Женщина. Неизвестная. Безумно красивая. Вы летели на какой-то машине, за вами гнались, потом вы куда-то бежали, потом занимались любовью. Я смотрела на тебя её глазами, а на неё твоими. Я чувствовала всё, что чувствовали вы оба. И мне было больно. Мне было очень больно. А после я просыпалась и видела, что ты рядом, что ты только мой и никого больше. Это меня успокаивало. Но в следующую ночь всё повторялось по новой. И в конце концов это стало невыносимо.