Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия. Владимир Колотенко

я говорю.

      – Ты рассчитываешь на…

      – Были созданы беспрецедентные меры безопасности. Все эти Скотлан-Ярды и Пентагоны, Кагэбэ и секретные службы Израиля (и «Моссад», и «Шабак», и «АМАН», и «МАТАМ», и Мамад») собственно, все самые крепкие службы мира объединили свои усилия для защиты Жоры от любых посягательств на его жизнь. Это как если бы у нас, землян, появился общий враг, скажем, инопланетяне, или тот же Апофиз, или даже Армагеддон! Никакие межнациональные, или расовые, или религиозные распри никого уже не интересовали. Не то что не интересовали – были тотчас напрочь забыты как только в воздухе запахло жареным – Жжжжжор-ааааа… Всеобщий всевселенский жор!.. Ааааа!.. Прям потекли мировые слюнки… Жора! Только Жора! Только Жорино распятие! Как только миру стало об этом известно, рассказывала Юля, тотчас были организованы телемосты… Журналисты, радио и телекорреспонденты… Все-все-все сбились в тугую жадную до простоты вынюхивающую кучку – что, что там?.. Просто куча мала! Блики фотовспышек и телекамер… Было еще утро, но это был настоящий закат! В сто тысяч солнц! Лезли и лезли с вопросами… С самого начала…

      – Скажите, Георгий…

      – Как вы думаете?..

      – Не кажется ли вам?..

      – Не понимаю, зачем вы?..

      – Кто вам дал право?..

      Жора, как сказано, сидел и курил…

      – Ой, это был такой спектакль! Цирк! Балет! Шекспир отдыхает!

      – Балет?

      Наталья не проронила ни слова.

      – Ага, балет! Всё вокруг прыгали и кружились как…

      – Я так люблю балет, – разоткровенничалась Светка, – я бы крутилась и крутилась, и крутилась…

      Потом Иисус всем заткнул своим выразительным кляпом враз все их лужёные глотки – поднял руку! И воцарилась могильная тишина. Было так тихо, что, слышалось только, как струится дым из Жориной трубки… Шурша… Периодически… Когда Жора не затягивался.

      И вот Иисус лениво кому-то кивнул, мол, пора, брат… Не было никаких поцелуев, хотя Иуды со свирепо разинутыми ртами и вываленными из орбит жёлтыми глазами только и ждали команды наброситься на Жору со своими мерзкими вонючими поцелуями…

      – Какие Иуды, – спрашивает Лена, – о ком ты говоришь?

      – Да ты оглянись, присмотрись хорошенько! В каждом твоём друге на большую его половину сидит гаденький Иудёнок. Ты только свистни, и он тут же оттопырит губы, чтобы присосаться к твоей щеке. Как пиявка!.. Валерочка, твой Славик или тот же Перемефчик… Они же… И иже… И с ними… иже…

      – Ты перегибаешь, – говорит Лена, – ты становишься чересчур недоверчивым.

      – Ты поживи с моё, – говорю я, – присмотрись хорошенько.

      – Идём, – говорит Лена, – потом дорасскажешь, в машине.

      В машине, так машине. Если тебе не интересно, думаю я, я могу и совсем не рассказывать. Я замечаю, что становлюсь занудой и злюкой. Да – злюсь на всех, вот даже на Лену. Хотя она одна из множества, кто проявляет интерес к моей жизни.

      – Хорошо, – соглашаюсь я, – идём…