Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия. Владимир Колотенко

Жора узнал, что всё готово…

      – Для чего готово?

      – Для его распятия. И никаких проволочек уже не предвидится…

      – Каких проволочек?

      – Ну, знаешь… Всегда что-то может случиться… Что-то там не заладится…

      – И что Жора? – спрашивает Лена.

      – Жора… Жора не был бы Жорой, если бы не прорёк: «Imiles, expedi crucеm!» (Иди, воин, готовь крест! – лат.). Это он сказал Валерочке – воину! – который просто оцепенел. Его на виду у всех присутствующих обозвали воином, воином! Он вдруг поверил, что единственный способ избавиться от Жориного ига – собственноручное участие в Жорином распятии. Валерочка был откровенно счастлив, просто неистово счастлив: «Я распну, распну его!». Он не орал это на весь мир, орали его глаза: «Я распну!».

      И он постарался: в тот же день Жорин крест был готов! Баснословно красивый и крепкий крест…

      – Из ливанского кедра?

      – Хо! Бери выше! Из той самой секвойи, гены которой…

      – Из какой той самой?

      – Прожившей десять тысяч лет и помнившей звуки арфы Орфея. Я же это уже рассказывал сто тысяч раз! Нам привезли её…

      – Надо же!

      – Да! Свежесрубленной! С золотистыми капельками живицы по бокам сруба… Запах – просто божественный!!! Валерочка сиял… Никаким пластиком и не пахло.

      – Ты так рассказываешь, – говорит Лена, – словно сам принимал участие…

      – Принимал… Запах – умопомрачение!..

      Я шумно втягиваю воздух, закрываю глаза…

      – Жору, рассказывала Юля, подвели к кресту… Нет! Когда Иисус, кивнул, мол, начинаем, мол, поехали, Жора сам подошёл к кресту… Его бросились сопровождать всем миром все, кто только мог… Головы вдруг зашевелились, руки замахали, как лопасти ветряков, и эта туча человеческих тел вдруг надвинулась на него… Как… Его окружили плотным кольцом… Обступили… Все хотели к нему прикоснуться, как бы принимая этим прикосновением участие в общем деле… Это как бросить свою прощальную горсть земли на крышку гроба. Юля тоже было рванулась к нему, но чьи-то крепкие руки удержали её за плечи. Она даже не оглянулась, чтобы узнать, кто посмел её удержать – всей душой рвалась к Жоре. Потом ей-таки удалось протиснуться к самому кресту. Жора к тому времени уже уселся на крест. Он был в жёлтых шортах и белой футболке, кеды, его любимые кеды… глаза синие-синие, взгляд светлый, обычный, ничего не выражающий… Не сияющий, не надменный (я не помню, чтобы Жора когда-нибудь смотрел на кого-нибудь надменным взглядом. Даже на Переменчика с Авловым и Ергинцом он смотрел с жалостью и всепрощением. Ни одного слова не было произнесено, действо вершилось помощью жестов и кивков. Только Иисус менялся в лице – то улыбался, то щурил глаза, то вдруг задумывался… Или громко смеялся… Дурацким смехом… О чём он мог думать? Юля…

      – В самом деле, – спрашивает Лена, – что же всё это значило? Для Иисуса, для Жоры, для тебя, для Юли?.. Ты можешь коротко сформулировать объяснение всей этой шекспировской истории…

      – Трагедии!

      – Это