Хромосома Христа, или Эликсир Бессмертия. Владимир Колотенко

две капли, – говорю я.

      Лена только улыбается.

      – С Тиной он как-нибудь сочетается? – зачем-то еще раз спросил Жора.

      – Как-нибудь, – кивнул Юра, – соприкасается…

      И снова загадочно улыбнулся.

      Мы все притихли, ожидая решения.

      Даже Света не насиловала нас своим Переметчиком.

      – Позвони Юльке, – говорит Лена, – у неё там что-то…

      – А где она?

      – В Гоа, где же ещё?

      С этим Гоа надо что-то делать! Решительно надо! Юлька совсем потерялась… Морские черепахи, скаты, барракуды… акулы… Да-да – даже акулы! Она их приручает. А ещё ей надо преуспеть в конкани, в маратхи… Каннада, урду… Спрашивается – зачем? Мало ей хинди? Совсем потерялась! Сперва Аня, затем Юлька с Тинкой…

      Потерялись.

      Глава 4

      Мы, творцы и хозяева новой жизни, могли, конечно, позволить себе выбрать из этой груды имен самое, на наш взгляд, прекрасное, самое незапятнанное, наидостойнейшее, царственное имя, царское и даже божественное, безгрешное, обласканное тысячелетиями, увенчанное любовью веков и всеми известными добродетелями, – мы могли бы себе позволить такую роскошь. Если бы не неумолимый приговор компьютера: «Христос». Из огромного множества имен, собранных нами по крупицам со всего света, чьи гены хранились в наших пробирках и колбочках, в термостатах и сейфах под строжайшим контролем и за всеми семью печатями, тест на высшую, так сказать, добродетельность не прошло ни одно. «Христос» – только одно имя высвечивал компьютер. Иисус! Мы и без тестирования знали, что самое подходящее имя для начала нового рода – Иисус. Но разве мы могли себе позволить такое – Иисус! Разве мы могли так рисковать?! Мы снизили требования, поуменьшили, так сказать, добродетельность будущего первенца, и компьютер высветил имя Сократа. Ни Македонский со своими Аристотелем и Диогеном, ни Цезарь со своими Клеопатрой и Брутом, ни Эразм Роттердамский, ни Монтень или Паскаль, или даже Ларошфуко вместе с Жан Жаком Руссо или даже Флобером, или тем же Толстым, или Чеховым, или Марксом-Энгельсом-Лениным-Сталиным, ни даже Мерилин Монро со своими братьями Кеннеди как и ЭфЭм со своими «Братьями Карамазовыми», ни братья Кличко не попали в шестерку лучших пар. Рейтинг Иисуса был недостижимо высок. Странно, но самых ярых борцов за мир во всем мире и счастье народов там тоже не было. Компьютер был неумолим и холоден, как лед: Мария Тереза, Ван Гог, Иоанн Павел Второй… Горбачев или Картер? Нет. Какую уж он там применил систему отбора, какие «за» и «против» использовал одному Богу известно. Ясно было одно: он не очень считался с нашими желаниями. Ему, этому бесчувственному, расчетливому и высокомерному куску пластика с прецизионной начинкой было, собственно, наплевать на наши планы и чаяния. Он был неприступен, как средневековая крепость.

      – Оставьте на-адежду, – прорек тогда Вит.

      – Тупица! – возмущался компьютером Жора.

      – Урррод! – шептал Стас, алчно жуя свои любимые неразжевывающиеся ошметья подсоленных сушеных кальмаров.

      – Да он просто у вас дебил, –