Жизнь статиста эпохи крутых перемен. История историка. И. М. Кривогуз

завод и взяли меня с собой. Показали бурты свеклы, канавы, в которых бурлящая вода обмывала и несла свеклу в горячие цеха, горы жома, чаны с патокой. Всюду был тяжелый запах. А получался снежно-белый сладкий сахар. Тогда его у нас дома было вдоволь, и я предпочитал шоколад.

      Помнится еще участие в прогулке мужчин – Павла Михайловича, Алексея Максимовича Карпова и отца, с детьми – Леной, Севой и мной к пивному заводу – за интересовавшим мужчин пивом. Двигались густым лесом без тропинок, взрослые прошли и перенесли детей вброд через рукав Кубани. Было шумно и весело. Возвратились домой очень усталыми.

      За пределы непосредственного окружения с полутора лет меня выводили сказки и иллюстрированные детские книжки. Тетя Поля рассказывала сказки проникновенно, будто свидетельница происходившего: о золотой рыбке, о бабе-Яге, об Иванушке и о лисе, дурачившей волка и мужика. Родители и некоторые гости дарили и читали мне разнообразные детские книжки – от Пушкина, Крылова и Чуковского до Андерсена и Маяковского. Помнится, отец любил цитировать: «Лев теперь не царь зверей, просто председатель».

      Когда мне исполнилось четыре года, папа, желая расширить мой кругозор, принес большую географическую карту и прикрепил ее на стене в доступном для меня месте. На ней было написано Р С Ф С Р, и отец пытался разъяснить мне название нашей страны. Карту я видел впервые. На ней имелись города-кружочки, линии железных дорог и рек, зеленые и желтые равнины и коричневые хребты гор. С помощью отца нашел Краснодар, Ростов, реку Кубань. Мне захотелось отыскать наше место жительства. Мы смогли обнаружить только пересечение железной дороги с Кубанью. Но ни Кавказской, ни даже Кропоткина на карте не значилось.

      Необъятность страны подавляла меня и представлялась несуразностью. А отсутствие на карте малых и средних поселений ощущалась мною как пренебрежение к их населению, и ко мне, ко всему, что я знал, видел и любил. От этого остро почувствовал себя изгоем, зарыдав в отчаянии, я закричал: «Зачем людям страна такая большая?!»4

      Отец не ожидал всплеска таких чувств. Он не мог успокоить меня словами о преимуществах большой территории. Я долго избегал карт, а потом предпочитал наиболее подробные. Позже различные иллюзии смягчили мое негативное отношение к необъятности Отечества, но я уже никогда не радовался огромности его территории и ее приращениям. В старости детское озарение у карты вспоминается тем чаще, чем больше убеждаюсь в невозможности эффективного в интересах всего населения управления государственным единством конгломерата разнородных территорий.

* * *

      1930-й оказался годом горьких утрат. Летом дифтерией заболел Виталий5. Меня из детской, где за ним ухаживала мама, отселили в спальню родителей, и болезнь меня миновала. После нескольких тяжелых суток малыш, которого ежедневно навещал врач, пошел на поправку. А ночью я проснулся от его голоса, – он звал маму. Услышал, что родители тоже проснулись. Мама порывалась встать.

4

Отец не раз рассказывал мне об этом случае (подробнее см. Приложение 3).

5

Отец и бабушка с дедом никогда не рассказывали о брате отца, изложенное здесь я узнал впервые.