Жизнь статиста эпохи крутых перемен. История историка. И. М. Кривогуз

сон я находил себе интересные занятия во дворе, куда нередко приходили мальчики-соседи, обещавшие научить меня доставать яйца и галчат из гнезд. А однажды утром неслыханный прежде грохот заставил меня броситься на улицу ему навстречу. Папа догнал меня, и через квартал мы увидели, что по поперечной улице невиданная мною машина с большими колесами без лошадей с оглушительным рычанием тащит большую длинную повозку с высокими расширяющимися бортами из жердей. В повозке сидели и смеялись женщины и мужчины с косами и граблями. «Трактор, – сказал отец, – люди поехали на сенокос». Он пояснил, что на такой повозке – мажаре можно везти воз сена, и рассказал, как движется и используется трактор. С тех пор, заслышав грохот, я выбегал смотреть на трактора. Они оказались разными: одни назывались фордзонами, а другие – с гусеницами – катерпиллерами. Шел 1929 г. и окружающий мир почти с каждым днем становился шире и разнообразнее. Мария Стефановна – вдова брата отца с детьми – была включена в колхоз, значения чего я долго совсем не понимал.

      У нас в гостях бывали многие. Кроме родственников – Кривогузовых, Чернышевых и Карповых с детьми – Севой и Ирой, приходили врач Власов, сосед ветеринар Мирный, инженер Яременко и другие. Иногда гости рассаживались на стульях вокруг песчаной площадки, на которой бегали и прыгали их чада. Малыш Виталий по просьбе взрослых забавно изображал «буржуя», каким его рисовали тогда карикатуристы. Никто из присутствующих себя с буржуями не отождествлял, хотя и советскую власть своей не считал. Наверное, все они были ей «социально чуждыми».

      А вечерами гости без детей собирались вокруг огромного стола в гостиной. Виталия относили спать, а мне с трех лет разрешали посмотреть и послушать. Гостей угощали, и они много разговаривали, пели и играли на инструментах: у отца имелись скрипка и балалайка, а гости приносили виолончель и флейту. Пели много разных эпических и лирических русских, особенно казачьих, и украинских песен: «Слети к нам тихий вечер на мирные поля», «По Дону гуляет казак молодой», «Чому я не сокил, чому не литаю» и другие, которые, как я понял позже, не соответствовали духу уже обрушившейся на станицу коллективизации.

      В песнях своим тенором и мастерством отличался Павел Михайлович. Имея абсолютный слух и замечательный голос, как позже рассказывали, он руководил хором станичной церкви, и архиепископ приглашал его в регенты хора главного собора в Ростове, да он, чтобы не оказаться на виду, отказался. Тенор Павла Михайловича вел, баритоном его поддерживал папа и хор подхватывал. Благодаря этому с детских лет мне полюбились мелодии многих таких песен. А мама с папой напевали мне детские песенки.

      В памяти сохранилось многое другое. Мы часто бывали в гостях у Чернышевых на Красной улице. В их ухоженных хлевах я знакомился с коровами, овцами и свиньями. А как-то вечером с их веранды глядел на парад красных конников, которые не нравились гостям. Запомнился приезд к Чернышевым учившейся где-то в техникуме их Зои с подружкой, смущавшей меня своей