Жизнь статиста эпохи крутых перемен. История историка. И. М. Кривогуз

кое-где цистернах с водой плавать невозможно. Пару раз с ребятами ходил в Василевку на выкопанный там пруд, но в нем было мало воды и много пиявок. Дважды семья выезжала на Черноречье – в лесок к реке у аула Алды. Барахтался в быстром горном потоке, осваивая плавание по-собачьи, да наблюдал, как ребята-чеченцы длинным шестом с расщепом на конце искусно прикалывают форелей, стоящих в водорослях и у подводных камней.

      Стремясь подтянуться до одноклассников, занялся боксом, но и в нем оказался между разными категориями, да еще со слабыми грудными мышцами и искривленной носовой перегородкой. За два месяца занятий убедился, что защитить нос от ударов, вызывавших кровотечение, не смогу.

      Преодолению моей спортивной маргинальности более всего способствовало приобретение мне «взрослого» велосипеда харьковского завода. С помощью папы быстро освоил его, хотя поначалу ноги едва доставали до педалей. Велосипед заметно увеличил мою свободу, скорость передвижения и физические нагрузки в течение большей части года. Ездить на нем было престижно: тогда на Старых промыслах мало кто из ребят имел велосипед.

      Наконец, занялся самодеятельной журналистикой. Посылал в областную газету «Грозненский рабочий» сообщения о заметных событиях в жизни района. Некоторые из них печатали. Это меня ободряло.

      Много общих интересов и затей было с двоюродным братом Севой. Он был рослым красивым мальчиком на год старше меня, а учился на год младше. Вместе посещали ТЮЗ, увлекались кино, особенно Чаплиным, знакомились с базаром. Долго занимались созданием бензинового двигателя для велосипеда. Мною делались расчеты и чертежи, Сева со мной в карповской мастерской отливал детали. Он, подогретый моими рассказами о Г. Форде, был одержим этой затеей и даже забросил уроки. Но неожиданно Алексей Максимович, чтобы успокоить налогового инспектора, заподозрившего его в возобновлении производства кроватей, запретил нам работать в мастерской и запер ее. А без нее о создании мотора нечего было и думать.

      Не помню, чтобы я когда-либо ленился или томился бездельем. Как в школе, так и вне школы мне всегда было интересно узнавать или делать новое, выражать свои стремления и способности, хотя тщательности и аккуратности в занятиях мне всегда недоставало, что, оказалось – на всю жизнь.

* * *

      Приобщение к «реальному социализму» поколения, к которому я принадлежу, и его переход от детства к юности совпали с поворотом страны от мира к войне. Этот поворот начался задолго до нападения на нас Германии и ее союзников.

      Все мы – одноклассники, после голода 1931–1932 гг. недоедание считали нормальным питанием, взрослели и учились в ставшей привычной бедности. Вместе с основами наук усваивали советско-коммунистические чувства и взгляды. В школе, в газетах и по радио прославлялись достижения героев строительства социализма и покорения природы, а также победы блока коммунистов и беспартийных на выборах Советов. Всем разъяснялись планы партии и указания Сталина, разоблачались происки