Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года. Кристина Шпор

как элемент программы обширных реформ и политических изменений. Но после того как цены в первом квартале 1988 г. рванули вверх на 45%, а цена топлива для домашнего отопления выросла на 200%, правительству почти сразу пришлось остановить свою программу214. Весной и летом забастовки прокатились по всей стране, охватив все отрасли промышленности – от верфей до городского транспорта, от металлургии до шахт, – и это происходило в то время, когда из Москвы Горбачев призывал к новым реформам и подталкивал Ярузельского к тому, чтобы двигаться вперед, к «социалистическому возрождению». Когда новая волна забастовок в августе парализовала ключевые экспортные отрасли Польши, особенно угольную и сталелитейную, фасад правительственной самоуверенности стал давать трещины. «В последнюю забастовку произошла важная вещь», – сказал Веслав Войтас из Сталёва-Воля, города в сердце польской металлургии и эпицентра стачек 1988 г. Он и его товарищи-рабочие в августе решились на то, чтобы завершить стачку маршем через весь город к местной католической церкви. В шествии приняли участие 30 тыс. из 70 тыс. жителей города. «Мы сломали барьеры страха, – во всеуслышание провозгласил он. – И я думаю, что власти поняли – мы победили»215.

      Войтас был прав. Теперь, когда страх перед танками исчез, поляков больше нельзя было заставить молчать. Ярузельский согласился на обсуждение экономических, социальных и политических реформ. Переговоры за круглым столом начались в феврале 1989 г., и в них на равных приняли участие «Солидарность», Церковь и коммунисты216. 5 апреля было достигнуто соглашение, изменившее Конституцию 1952 г. и обозначившее длинную дорогу Польского государства к представительному правительству, включавшую восстановление верхней палаты парламента в дополнение к Сейму. Более того, Сейм теперь должен был избираться на свободных выборах, что открывало «Солидарности» дорогу к легализации и выборам 4 июня.

      В ответ на обещание Ярузельского начать дискуссии за круглым столом в сентябре 1988 г. Валенса призвал к прекращению забастовок217. Народные протесты в таких больших масштабах уже не повторились. С осени 1988-го то, что происходило в Польше, стало «кризисом, полностью управляемым элитами, при котором массам разрешали 4 и 18 июня 1989 г. выйти на политическую сцену лишь для того, чтобы отдать свои голоса», и это положило конец монополии коммунистов на власть218. С обеих сторон это действительно было делом элит, заключавших сделки между лидерами правящей партии и оппозицией. Это объясняет придуманный комментатором Тимоти Гэртоном Эшем неологизм «реформлюция» (англ. refolution) для обозначения процесса реформ, осуществляемых сверху при революционном давлении снизу219.

      Динамика процесса в Венгрии в 1988–1989 гг. была такой же, хотя логика иход событий существенно отличались. Здесь не было никаких мощных забастовок-катализаторов, никакого профсоюзного движения, как и группирования вокруг

214

John Tagliabue ‘Thousands at Gdansk Shipyard Join Polish Strike’ NYT 3.5.1988; см. также: Grzegorz W. Kolodko ‘Polish Hyperinflation and Stabilization 1989–1990’ Economic Journal on Eastern Europe and the Soviet Union (1/1991) pp. 9–36.

215

Andrew A. Michta. Red Eagle: The Army in Polish Politics, 1944–1989. Hoover Institution Press, 1990. P. 200; Taubman. Gorbachev. Pp. 480–483; Paula Butturini. ‘Polish Strike “Broke the Barrier of Fear”: Militant Steelworkers Sense Victory’. CT 18.9.1989.

216

О переговорах за круглым столом в Польше см.: Wiktor Osyatinski. ‘The Round-Table Talks in Poland’ in Jon Elster (ed.) Round-Table Talks and the Breakdown of Communism. Univ. of Chicago Press, 1996.

217

John Tagliabue. ‘Appeal by Walesa Fails to Resolve All Polish Strikes’ NYT 2.9.1988.

218

Castle. Triggering Communism’s Collapse. P. 47.

219

Garton Ash. The Magic Lantern. P. 14.