«Доверяй, но проверяй!» Уроки русского для Рейгана. Мои воспоминания. Сюзанна Масси

в решении моих проблем.

      Ничего не добившись, я уехала в Ленинград, надеясь после одиннадцати лет найти кого-то из моих друзей. В те давние годы я часто бывала на этом вокзале, смотрела на огромную неоновую надпись ЛЕНИНГРАД, вознесенную над его зданием, чувствуя, что моя жизнь проходит между двумя вокзалами двух городов. Конечно, меня сопровождал немногословный представитель Интуриста. Туристам полагалось ездить только в мягком вагоне, и даже в 1983 году нас заставляли в одиночку занимать все купе. Интуристовский «сторожевой пес» (обычно мужчина) ожидал, пока я не сяду на поезд, и не уходил, не убедившись, что я не выйду из поезда, до тех пор пока он не тронется.

      Между Москвой и Ленинградом, на расстоянии почти 400 миль, ходили несколько комфортабельных поездов, которые отправлялись в промежутке между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи. Поезд для элиты под названием «Красная стрела», на котором я отправилась, мягко тронулся с места как раз в тот момент, когда стрелка больших часов над перроном замерла на полуночи и в динамиках сразу же зазвучала мелодия советского гимна. В этой огромной стране железнодорожная сеть, построенная в конце XIX века и пересекавшая во всех направлениях ее территорию, играет центральную роль. В одной только Москве девять железнодорожных вокзалов. Русские с трудом верили, когда я говорила, что в таком большом городе, как Нью-Йорк, всего два вокзала.

      Тогда все еще сохранились изумительные дореволюционные поезда с широкими вагонами. Мое купе было очень просторным, с диваном размером с двухспальную кровать, аккуратно заправленным простынями и подушками. Окна закрывали занавески со шнурком, перед очень удобными сиденьями, обтянутыми красным бархатом, располагался уютный стол, на котором стояла лампа с красным абажуром. Проводник принес мне стакан чаю из самовара, находившегося в конце вагона. Глядя на заснеженную сельскую местность, я легко представила себе, как Анна Каренина смотрела на тот же пейзаж, возвращаясь из Петербурга после своей судьбоносной встречи с графом Вронским. И все-таки эти удобные старые поезда исчезли навсегда (по слухам, несколько вагонов оставили для высших советских руководителей), их заменили поездами с «современными» советскими более узкими вагонами, c душными перегретыми купе на четырых пассажиров, при том что в концах вагона было оставлено только два вонючих туалета, где имелась небольшая раковина, омываемая тонкой струйкой воды из крана.

      Мое купе было одним из двух соседствующих, соединенных с большой элегантной ванной комнатой с широкой металлической старинной раковиной, знававшей лучшие времена. Я заметила, когда садилась в вагон, что соседнее купе заняли два генерала. (Собираясь ко сну, я неожиданно застала одного из них в нашей общей ванной комнате в нижнем белье. Смутившись, как девушка, он спешно ретировался.)

      Долго я лежала без сна, слушая ритм вагонных колес, которые, казалось, выстукивали: «Одиннадцать лет, одиннадцать лет». Смогу ли я увидеть снова моих друзей?