Шёл я как-то раз…. Геннадий Карпов

идёт!

      Вася взвился на полметра, схватил ружьё и, крутя башней, спросонок забормотал:

      – Газуй, Лёха! По газам! Жми педаль!

      Потом дико огляделся и навёл резкость на стоящего рядом Валю с топором наизготовку.

      – Ты чё? – ошалело уставился он на топор.

      – Ничё, вроде. Показалось. Наверно, я спятил. Выйди из костра, а то сгоришь, пока Лёха газует.

      Вася глянул под ноги, отпрянул назад, гулко дался затылком о дерево и окончательно пришёл в чувство. Загасил в сугробе задымивший валенок и снова замер, приподняв уши треуха. Через минуту тихо произнёс:

      – Ты чё слышал? Врёшь, небось? Ты меня хотел топором? Нет? Это не я тебе морду разбил? Нет? Галюники, может, начались?

      – Не знаю, может и галюники.

      – Это в тайге бывает. У меня сколько раз были. Говорят, это леший чудит. Сейчас мы их разгоним!

      Он поднял ружьё. Сноп огня с грохотом вылетел из ствола, дробь треснула по веткам, в двадцати шагах сполз с вершины пихты и мягко упал сугроб. Вася перезарядил и сообщил:

      – Никого, кажись. Хорошо, что разбудил. Я, по-моему, ноги обморозил. Ещё б маленько – и совсем бы опингвинился. Давай-ка взбодримся малость, пожрём да посушимся. Спать нельзя. Уснём – не проснёмся. Ори, меня ругай, только не спи. И кровь вытри, а то сосульками замёрзла.

      – Я и так не спал, это ты дреманул.

      – А я и не заметил. Бр-р, как я замёрз.

      Они подшерудили костёр, повесили над ним котелок и переодели носки и портянки, а Валя даже пододел второй свитер, папин.

      – Ты расскажи что-нибудь, чтоб спать н-не хотелось, – советовал опытный таёжник, морщась от боли в ногах.

      – У меня ч-челюсти сводит, не м-могу говорить.

      – Тогда пой. З-заики хорошо поют.

      – У меня слуха нет, тебе н-не понравится. Я лучше п-попляшу.

      Они сварили пельменный камень, Вася достал фляжку и набулькал в кружку на слух пять бульков:

      – Погреться надо!

      – А мне мама говорила, что пить на м-морозе нельзя. Замёрзнешь.

      – Юноша, ссылки на маму в вашем возрасте н-неуместны. На м-морозе я даже трахался в своё время. Правда, н-не на таком. Но я не заставляю.

      Он подержал кружку над огнём, попробовал пальцем температуру содержимого.

      – Может, всё-таки глотнёшь?

      – Ну, глоточек если. Я же непьющий.

      Валя взял кружку и наклонил её в рот. Ничего. Наклонил сильнее. Ничего.

      – Ты чё проливаешь-то? – донёсся до него недовольный возглас.

      Всё ещё не понимая, он сделал глотательное движение и чуть не задохнулся. В кружке был чистый спирт, который был нагрет – надо же такому случиться! – до тридцати шести с половиной градусов. Налив тёплый спирт в замёрзшую глотку, он этого не почувствовал. Нутро обожгло, он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. «Говорила же мать… Помру я тут…». Но тут у его носа из темноты возникла ложка с пельменем. Прожевав, не чувствуя вкуса, он только тогда вздохнул