Пушки привезли. Юрий Вяземский

сказал Стасик и сделал еще один шаг назад.

      – А здесь ты чего делаешь?

      Стасик молчал.

      – Я тебя спрашиваю, чучело! – беззлобно прикрикнул на него сторож, и в горле у него что-то противно булькнуло.

      – Я в войну играю, – еле слышно ответил Стасик.

      – Не слышу!

      – В войну играю, – чуть громче повторил Стасик.

      – В войну?! Ночью?!

      – Меня в разведку послали. Я… – начал Стасик и тут же осекся. Он вспомнил про генеральное наступление, про полученное им совершенно секретное задание командования, про знаменитого разведчика, и ему стало стыдно. Он почувствовал себя предателем. «Больше он от меня ничего не узнает», – решил Стасик и вдруг со злобой посмотрел на сторожа.

      – Че-его-о? – протянул сторож, не заметив этого взгляда, и захохотал, а луч фонаря соскользнул с лица Стасика и запрыгал сзади по кустам.

      Сторож долго хохотал, кашлял и харкал в темноте, а Стасик вдруг вспомнил, как однажды, когда они с мальчишками играли в футбол, мяч случайно попал в проходившего мимо Оглоеда; тот схватил мяч и забросил на середину реки, а потом так же хрипло хохотал, пока мальчишки доставали мяч из реки, так же противно кашлял и харкал, а затем крикнул Витьке, своему сыну: «Витька, чучело, сегодня пороть тебя буду! Помнишь?!» – и опять захохотал и закашлялся.

      Сторож перестал хохотать и снова навел фонарь на Стасика.

      – Так ты, значит, разведчик?

      Стасик молчал, опустив голову.

      – Разведчик он, понимаешь ли, – сказал сторож, закашлялся и с шумом сплюнул.

      – Значит, разведчик, говоришь, – повторил сторож и чмокнул в темноте губами, вытирая рот.

      «Он пьяный», – догадался Стасик.

      – А что это у тебя за палка? Вместо винтовки, что ли? А, разведчик?

      Только теперь Стасик заметил, что продолжает держать в руке палку, и швырнул ее в кусты.

      – Слушай, разведчик, – продолжал насмешливый голос, – а бабка твоя знает, что ты ночью в разведку пошел? Может, это она тебя послала? А? Слышь, что говорю, разведчик?

      Сторож опять захохотал и захаркал, а Стасик на всякий случай сделал еще один шаг назад.

      – Да ты не бойся меня, чучело! – прохрипел сторож. – Разведчиков я уважаю. Я сам разведчик, если хочешь знать.

      Сторож шагнул к Стасику, опустил ему на плечо тяжелую руку, дохнул в лицо, а Стасик вдруг вспомнил, как однажды, года три или четыре назад, Оглоед пришел к ним на дачу, поговорил о чем-то с бабушкой, а потом схватил Стасика на руки и дыхнул на него так же противно и гадко. От этого запаха у Стасика к горлу подступила тошнота, и он еле сдержался, чтобы не заплакать; до этого ему никогда не приходилось встречать людей, у которых бы так гадко пахло изо рта. А Оглоед продолжал тискать его, трепал по голове, щипал за щеки. Никто никогда не щипал Стасика за щеки; это было очень больно и унизительно.

      – Да ладно, не выдам я тебя твоей бабке, так уж и быть, – сказал сторож и надавил на плечо Стасику. Стасик попытался освободиться, но сторож лишь крепче прижал его к земле,