Пушки привезли. Юрий Вяземский

пижонством, «японскими штучками», выпендрежем, но только не я. Я знал, что икебана была нужна тебе. Она была единственным, что ты могла с любовью создать и не бояться потерять.

      …В тот день, на даче, ты тоже сделала икебану. Это была одна из первых твоих икебан.

      Я колол дрова возле сарая, а ты приводила в порядок дачу – маленький однокомнатный домик с чуланчиком и летней верандой. Уже почти месяц в доме никто не жил, и в нем было холодно и сыро. Но вернуть ему жилой уют оказалось несложно: надо было лишь протопить печку и подмести в комнате пол.

      Когда я вошел с охапкой дров на веранду, ты уже кончила убирать и разогревала на керогазе тушенку, а на столе стояла икебана.

      – Слушай, Ленка, какая прелесть! – сказал я, разглядывая изящный букетик на линялой клеенке.

      Ты как-то странно на меня посмотрела, потом подошла к столу, выдернула из подставки цветы и выбросила их в ведро.

      – Зачем ты? – удивился я. – Испортила такую красоту!

      Ты не ответила, взяла в руки дуршлаг и принялась сливать макароны, которые сварились на втором керогазе.

      – Давай скорее затопи печку и иди есть, а то макароны остынут, – сказала ты.

      Потом мы сидели на веранде, пили кисловатое вино и ели горячую тушенку с макаронами. А за окном быстро и незаметно наступил прохладный осенний вечер.

      Никогда в жизни я не ел ничего вкуснее той тушенки с макаронами. Ей-богу!

      Ближе к ночи подул ветер и пошел хлесткий косой дождь. Но дождь был за окном, а в комнате потрескивала поленьями печка, было уютно и тепло, даже жарко. Мы лежали на узкой скрипучей кровати. Мы сбросили на пол одеяло. Ты была беззащитной и ласковой. А мне вдруг стало страшно, и я еще теснее прижимался к тебе, еще крепче целовал тебя, как будто это могло придать мне смелости.

      – Ну смелее, смелее же! – просила ты. – Я же сама этого хочу!.. Я люблю тебя, глупый, люблю тебя!

      Но я ничего не мог с собой поделать. Я боялся, что тебе будет больно. Я не хотел, чтобы тебе было больно. Мне было страшно за тебя… Господи, да я… Я просто испугался.

      – …я же люблю тебя, дурак, люблю же…

      …Мы проснулись от холода. Мы забыли закрыть печную трубу, и к утру все тепло выветрилось.

      Я попытался поцеловать тебя, но ты оттолкнула меня, спрыгнула с постели и, стоя босиком на холодном полу, стала одеваться. Тебе было очень холодно, но ты не спешила одеться.

      Ты вышла из комнаты, а я остался лежать в постели. Мне было ужасно стыдно и обидно, что я испугался. Мне казалось, что я тебя потерял…

      – Закурить будет?

      Передо мной стоял парень лет семнадцати, он был заметно навеселе. Чуть в стороне от него стояли еще два подростка и выжидательно смотрели на меня.

      – Нет, к сожалению. Не курю, – ответил я.

      – Ну, тогда извиняюсь, – сказал парень и пошел по набережной, кивнув своим спутникам. Те вразвалочку последовали за ним.

      Десять лет назад, подумал я, такой вот диалог почти наверняка закончился бы потасовкой.