В закрытом гарнизоне. Валерий Ковалев

долга заскрипел сапогами обратно.

      – Эй, корешок, у тебя закурить есть? – простужено пробубнил вахтенный соседней лодки, когда Печенкин снова вернулся к трапу.

      – Есть, – кивнул он капюшоном, стащил зубами кожаную рукавицу и извлек из-за пазухи мятую пачку «Примы».

      Курить на вахте запрещалось, но, как говорят, запретный плод всегда сладок и через минуту, пряча огоньки сигарет в рукавах, бдительные стражи предались вредной привычке.

      После этого они немного потравили о службе, новый Витькин знакомец угостил его черным сухарем и парни разошлись каждый к своему трапу.

      Между тем сумерки над базой все сгущались, тянущиеся по бетонке вдоль берега фонари стали гореть ярче, и в погоде наметились изменения.

      Спустя несколько минут, откуда-то со стороны моря налетел шквальный порыв ветра, с неба повалил густой снег и все закружилось в бешеной круговерти.

      Это было одно из тех явлений природы, которыми так богат Север, и на местном сленге оно именовалось «заряд».

      В вое ветра и сплошной снежной завесе скрылось все окружающее и, цепляясь руками за обледенелые леера трапа, отвернув от секущей крупы лицо и хватая ртом разреженный воздух, Печенкин перебрался по нему на узкий обвод лодки, где укрылся под нависающим сверху громадным пером рубочного руля.

      Здесь, под защитой высоко вздымающейся в нескольких метрах сзади ракетной палубы было несколько тише, и, прислонившись спиной к настывшему металлу рубки, Витька стал пережидать беснующуюся пургу.

      Заряд прекратился так же неожиданно, как и начался.

      Последние порывы ветра с воем унеслись в тундру, снежная завеса рассеялась и кругом снова установилась тишина.

      В ней резче проявились ночные тени и абрисы заснеженных ракетоносцев, первозданно чистая даль залива и фантастическое нагромождение опоясывающих его скал.

      Касавшееся их небо вдруг стало высоким, потом высветлилось, и по нему весело заплясало северное сияние.

      Непрерывно меняясь и чуть слышно потрескивая, оно то висело в воздухе фантастическими гирляндами, то вдруг превращалось в подобие фейерверков, то катилось по небу волшебным колесом.

      – Это ж надо, – восхищенно шептал Витька, высоко задрав голову и хлопая заиндевелыми ресницами. – Как в сказке…

      – Эй, Витек, ну как тебе это чудо! – радостно заорал вахтенный с соседней лодки.

      – Красотища! – в свою очередь заорал Витька, продолжая созерцать небесный праздник.

      Спустя некоторое время нерукотворные краски стали меркнуть и удаляться за горизонт, потом они превратились в едва заметную игру света и погасли.

      – М-да, жалко, – с сожалением пробормотал Витька. Ему хотелось смотреть в небо еще и еще.

      – Ну да ничего, – потер он рукавицей замерзший нос. – Впереди у меня еще целых две зимы.

      После этого Витька стянул с головы заснеженный капюшон, отряхнул рукавицей такие же штаны и, повертев уставшей