Королева фей. Вадим Анатольевич Борисов

заметил Винсент: когда он, разгоряченный, нес арфу домой, от нее исходил приятный холодок, как от мрамора. Теперь же на предвечернем дворе было зябко, и дотрагиваясь до арфы, Винсент ощущал приятное тепло.

      Листья и цветы на деке казались объемными и словно трепетали от легкого ветерка. Поверхность была покрыта тончайшим, но твердым полупрозрачным слоем, сквозь который из глубины, медленно пульсируя, лился свет.

      Чем дольше Винсент глядел на светящийся изнутри таэрис, тем тише казались ему звуки праздника. Зато сначала едва уловимо, а потом все более явственно послышалась музыка. Но это были не звуки арфы, а прекрасный высокий хор. Наверное, подумал Винсент, так должно звучать пение ангелов.

      А струны! Они были как живые. Чуть заметно пульсируя, словно провода на ветру, они, казалось, приглашали: дотронься! сыграй! К ним очень хотелось прикоснуться, но было страшно.

      Наконец, зажмурившись, Винс указательным пальцем легонько оттянул струну и тут же отпустил. Раздался хрустальный звук – еле слышный, как тишайшее пианиссимо, но в то же время такой мощный, будто арфа была размером с целый холм.

      Винсент оторопел – совсем не такое он думал услышать. И вдруг случилось что-то уже совсем непонятное: он увидел только что раздавшийся звук, подобно тому, как мы видим дрожащий воздух над горящим огнем. Звук разлетелся в стороны и через мгновение достиг гостей. Все вздрогнули, но не поняв, что происходит, продолжили веселиться. И лишь Томас вдруг резко поднял голову и нерешительно огляделся. Несколько секунд он раздумывал, потом что-то нежно шепнул на ухо Трейси, встал, вышел из-за стола и направился в сторону Винсента.

      В первое мгновение мальчика охватил страх: он испугался, что арфу сейчас отнимут, а его накажут. Но Томас лишь положил руку ему на плечо и с полминуты молча рассматривал инструмент.

      – Откуда это у тебя? – наконец вымолвил он.

      – Я… Мне… – Винсент не знал, как начать рассказ о мяче, закатившемся в можжевельник, и фавне.

      Но Томас, похоже, и не ждал ответа. Он взял инструмент в руки, провел пальцами по деке и заиграл. Но это был уже не простой, задорный танец, только что звучавший на старенькой арфе. Теперь в руках Томаса был другой инструмент, и инструмент этот диктовал ему свою волю.

            Полилась мелодия, полная и веселья, и печали; такая красивая, что сердце Винсента забилось, глаза наполнились слезами, а душа воспламенилась желанием тоже научиться играть такую музыку.

      Гости же, услышав новую мелодию, обрадовались и хотели было пуститься в пляс. Но ритм музыки был таким странным, что они остановились: непонятно, как под это танцевать.

      Трейси тоже было радостно заулыбалась, но улыбка быстро сменилась недоумением: что-то неладное, похоже, творилось с ее женихом.

            А дело было в том, что начав играть, Томас перестал понимать, где он находится и что происходит. Мир вокруг менялся с каждой сыгранной фразой. Лица односельчан приобрели странные, нечеловеческие черты: глаза раздвинулись в стороны, рты расширились, скулы стали острее, уши удлинились. Дом и деревья расплылись