Авточтец. Наталия Беззубенко

Для убедительности трясу авоськой с апельсинами перед её носом.

      – Фамилия? – лениво интересуется регистраторша.

      – Он такой – высокий, с дредами.

      – Фамилия какая? – В её голосе слышится неприкрытое раздражение.

      – Там вроде ничего серьезного… – мямлю я.

      – Фамилия! – гаркает тётенька так, что медицинская шапочка на её голове покачивается.

      И с перепугу я выдаю одну известную мне фамилию и зажмуриваюсь («нет-такого-нет-такого» колотится в висках):

      – Орленко…

      – Орленко, так сразу бы и говорили. Стоят, только время тянут. – Она томительно долго стучит одним пальцем по клавишам. – Алексей Орленко, шестая палата по коридору налево. Как раз обход закончился. Можете навестить своего Орленко… Э, гражданочка, что с вами, плохо, что ль? Нашатырочки?

      Я заверяю, что лучше не бывает, и нетвердой походкой направляюсь в сторону шестой палаты.

      – Апельсины-то свои забыла!.. – кричит она мне вслед.

      В коридоре, как раз напротив нужной мне двери, ведут оживлённую беседу двое. Худенькая блондинка (вчерашняя знакомая Таня Мельник) и рыжий доктор.

      –… И вот завотделением Пал Саныч (такой монстр! его весь поток боялся), – оживлённо рассказывает молодой мужчина в белом халате.

      – О, знаю! Я у него практику в том году проходила. Монстр, точно монстр! – радостно соглашается Мельник.

      –… говорит мне: «Курицын! Глаза разуй! Неужели не видно, где скальпель?». Я, такой, ему говорю: «Нет, Пал Саныч, не догоняю». А он мне…

      Тут врач примечает меня:

      – Здравствуйте, вы к Орленко? Он спит пока.

      – Нет, то есть да. И как он? – взволнованно спрашиваю. Не каждый день беседуешь с ожившими героями своей книги.

      Таня щебечет (её не столько волнует судьба пострадавшего, сколько ей хочется произвести впечатление на рыжего):

      – Легкое сотрясение и ушибы. Но несёт какую-то пургу. Я так-то его первый раз вчера увидела. По интернету переписывались, ничего серьезного. Он на играх на всю голову повёрнутый [эта информация исключительно для эскулапа: никто Орленко мне, совсем никто].

      – Что за пургу? – уточняю я.

      – Про рыбу эту. Говорит, я намекала на подарочек такой. Желание какое-то хотела типа загадать. Ничего я не просила! Я вообще рыб не люблю. Я цветы люблю. – И стреляет глазками в сторону белого халата. – И, главное, говорит мне (я его проведать сегодня забежала чисто так, по-дружески): «Тань, где ты такую футболку откопала: цвет бомбический! Может, от такого вида и рухнул башкой об асфальт». И ржёт. Сам ведь писал про салатовый. А теперь ни фига не помнит! И про ролики тоже. Ладно, как будущий медик поправлюсь: не пургу. Посттравматический стресс. Я правильно говорю, Сергей?

      Тот кивает:

      – Да, такое бывает.

      – То есть парень с дредами, Алексей, утверждает, что не просил ни о салатовой футболке, ни о роликах? Зато помнит, что вы мечтали о рыбке? – уточняю я.

      – О чём и речь! Тут помню, тут не помню! – передергивает плечами Таня Мельник