Крылья для полета. Джуди Андерс

бурной вьющейся зеленью, шумели музыкой и голосами. Богатые и бедные на время сплетались в толпе, чтобы здорово отдохнуть, а утром, вновь разойдясь по разные стороны общества, продолжали беспросветно трудиться. С самого детства они знали: насколько один обеспечен, настолько же другой будет обделен. Их устраивало положение, в котором бесправными считались другие, а те, в свою очередь, усердно стремились занять место получше – и не всегда сворачивали на честный путь. Появись где-нибудь в мире социальная справедливость, ей бы точно не нашлось места среди этих улиц, мерцающих по ночам от обилия неона.

      Одна из ярких светящихся вывесок, приглашающих войти внутрь, и распрощаться с кругленькой суммой, утопая в алкоголе и рассматривая танцовщиц, горела экзотическим именем – «Исида». Следуя зову сердца, а точнее, гудящей головы, которая весь день обдумывала важные решения, гость открывал дверь в стиле ар-деко, поднимался по широкой лестнице и попадал в роскошную атмосферу. Ночной клуб был оформлен в египетской тематике – золото и бирюза, скарабеи и жезлы фараона, солнечный диск и царицы красоты… «Исида» принадлежала Гарольду Говарду – самому влиятельному бизнесмену Хармленда. Громкий восточный проект быстро пробивался на вершину, не имея себе равных. Гарольд гордился тем, что его репутацию ни разу не запятнали связи с криминалом – а для бизнеса на рубеже веков это казалось большой редкостью. Но, на удивление, все соперники Говарда неизменно падали, стоило им только помешать «Исиде» расправить крылья. Атмосфера клуба привлекала состоятельных людей и творческую элиту – провести вечер в золотых руинах Древнего Египта было удовольствием весьма недешевым и доступным не каждому. А кто имел при себе карточку клуба, тот считался избранным. Гарольд любил гонки; но больше ему нравилось, когда соревновались не машины, а люди.

      Каждый вечер, каждую ночь посетителей развлекали танцоры и танцовщицы, певцы и певицы, но вряд ли кто-нибудь из гостей знал их имена. По большей части работниками клуба были эмигранты, которые соглашались на низкие заработки и сомнительные условия, лишь бы зацепиться в Хармленде. Любимицей публики признавали Бетси – афроамериканку, улыбчивую девушку, для которой жизненные трудности не представляли помеху. Кто хочет быть счастливым, будет им всегда. Однако Фáтима, ее подруга и напарница по ночным танцам, такого мнения совсем не разделяла. Низкие гонорары, положение эмигранток в неравном обществе, принадлежавшем белым богатым мужчинам, все же надолго объединили их. Они блистали на сцене клуба, демонстрировали гибкость своих молодых тел, развлекая зрителей восточными танцами в облачениях египетских жриц. В Фатиме и внешностью, и поведением легко узнавалась арабка. Что могло заставить девушку, выросшую в мусульманской среде, выступать в одном из ночных клубов Хармленда?

      Электронные часы показывали из полумрака комнаты 3:25 утра, когда Фатима открыла тяжелую дверь съемной квартиры. Включив свет, она посмотрела в угол. Обуви не было. Значит, Фархат не вернулся. Странно, ведь еще в полночь он говорил ей, что его смена закончилась. Сил думать, где в такое время опять пропадает ее парень, не хватало. Фатима ненадолго присела на коробку из-под вещей, потерла ноги, уставшие от танцев на высоких каблуках, бросила ключи, поднялась и ушла спать, так и не погасив лампу.

      Фархат вернулся домой только после рассвета. Вид Фатимы, снова уснувшей с нерасчесанными волосами и неумытым лицом со следами яркого восточного макияжа, вновь расстроил его. Он придерживался мнения, что деньги в «Исиде» зарабатываются внешностью, поэтому свою тщательно оберегал. Обнаружив на столе счета, требующие оплаты, Фархат помрачнел и разорвал бумаги. За три года они так и не научились распоряжаться и без того скромным достатком.

      Фархат и Фатима родились и выросли в Египте, в семьях крепких середняков, и в детстве не знали бедности. Отцы обоих держали лавки на рынке, были приятелями, так познакомились и дети. Спустя годы невинная детская дружба переросла в серьезную влюбленность – по крайней мере, со стороны Фатимы. Но родители не захотели договориться о браке. Людям свойственно считать себя во всем лучше других и полагать, что уж они-то достойны иного, более добротного окружения. Несмотря на дружбу, оказалось, что они растили вовсе не для соседских шалопаев.

      Семья, в которой рос Фархат, считалась очень религиозной, а вот сын оказался отщепенцем. Он плохо знал Коран, не уважал законы Аллаха и не желал чтить традиции. Свободный нрав звал его на Запад – этими идеями Фархат заразил и Фатиму. Он объяснял ей, что в другой стране, где нет диктатуры ислама, они смогут жить совсем иначе, а она впитывала его слова, безоговорочно веря в будущее. В настоящем же Фатима не видела ничего, кроме многолюдного рынка, грязно-желтых строений, палящего полуденного солнца и женщин, спрятанных под темнотой чадры. А ведь где-то ее ждал совсем иной мир. Там девушка могла ходить открытой и не прятать волосы, самостоятельно принимать решения и громко разговаривать. На Западе люди женились по любви, а не по приказу отцов. Замученный, усталый вид теток и кузин, их располневшие от многочисленных родов тела приводили Фатиму в ужас. Закрывая глаза, она мечтала, как однажды ее длинные волнистые волосы будут развеваться на ветру, тело освободится от бесформенных балахонов, и взамен им придут бриджи, – такой