Коллекция. Первая эпоха. Александр Сергеевич Долгирев

кивнула. Через пару глотков вина она произнесла:

      – Значит, ты сын этого Луки Анджелетто. А где же он сам?

      – Он погиб вчера.

      – Соболезную.

      – Оставьте! Я убил вашего отца у вас на глазах – не надо делать вид, что вам меня жаль.

      Изабелла поставила бокал с вином и посмотрела мне прямо в глаза. Я не смог долго отвечать на этот взгляд и спрятался за своим бокалом.

      – Ты прав – я тебя ненавижу. Но это не значит, что я не могу быть с тобой учтива.

      Эти слова были произнесены таким тоном, как будто она обсуждала достоинства вина или свое платье. Я собирался ответить, но оказалось, что Изабелла еще не все сказала:

      – Сколько тебе лет?

      – Шестнадцать. А вам?

      – Мне двадцать семь.

      – И вы все еще в отцовском доме?

      Меня начало немного раздражать ее высокомерие – не смог удержаться от выпада. Не попал – тон Изабеллы оставался ровным:

      – Я уже в отцовском доме. У меня был муж, но он умер.

      – Соболезную.

      – Не стоит – это я его убила.

      Изабелла подкрепила свои слова невинной улыбкой и принялась-таки за утку. Я так и не понял, пошутила ли она, но решил не оставаться в долгу:

      – Он вам изменял?

      – О, разумеется, но дело было не в этом. Боров не мог делать детей – покрывал потаскух десятками, и ни одна не понесла. Но, разумеется, в браке виновата в этом оказалась я. В один момент мне надоели нападки его драгоценной матушки и его грубость.

      – И что вы сделали?

      – Я его отравила. Вином.

      После этих слов мы одновременно выпили. Изабелла продолжила:

      – Разумеется, меня вышвырнули из мужнина дома, и я вернулась к отцу. Старуха, похоже, поняла, что произошло, потому что с тех пор рассказывает на каждом углу, что я неплодна. А кому нужна неплодная жена?

      На это мне было нечего сказать. Приглашая Изабеллу к ужину, я не ожидал, что может дойти до таких откровений. Впрочем, мне отчего-то безумно нравился этот разговор.

      – А у тебя, Паоло, есть еще кто-нибудь, кроме отца?

      – Больше нет. Вернее, есть, но я не знаю, где они. Отец говорил, что у него есть, по крайней мере, еще один живой сын и три дочери. Но они бастарды, и он с ними не общался.

      – А твоя мать?

      – Моя мать была законной женой моего отца.

      У Изабеллы получилось все же задеть меня за живое. Она тут же примирительно подняла руки:

      – Прости – я не это имела в виду. Где она?

      – Она умерла пять лет назад.

      Изабелла ничего не ответила. Следующие минуты прошли в молчании.

      – А ваша мать?

      – Она умерла родами. У меня было еще два старших брата, но один умер ребенком, а второй погиб в стычке с Пассеро.

      – Получается, что у вас тоже никого нет.

      – Получается… Что со мной будет дальше?

      От этого вопроса вся тяжесть прошедшего дня навалилась на меня с новой силой. Я тяжело вздохнул.

      – Меня весь день спрашивают: «что дальше?», «что нам делать?», «что ты планируешь?», «как мы это сделаем?»… И больше всего злит, что я не могу ответить честно.