Екатерина Великая. Петр Краснов

князь в высоком, волнистом парике на пороге принимал гостей и приглашал их в зал. Дам пропускали в наскоро убранную спальню княгини Иоганны, откуда ещё не была вынесена родильная кровать и где пахло куреньем и лавандовой водой. В кресле с золотой спинкой, на подушке с кружевами лежала спелёнутая девочка с розовым свежим лицом и косила маленькими узкими глазками на входящих дам.

      Счастливая роженица в длинном шлафроке лежала на свежепостланной кровати и, улыбаясь, принимала поздравления.

      Горничная с сердитым усталым лицом устанавливала в вазах принесённые цветы. Сладкий запах ландышей вытеснял запах лаванды, мыла и курений, лекарственный запах события.

      Ребёнок сморщил маленькое лицо и чихнул. Все умилились.

      – Смотрите!.. Чихает!..

      – Ach, lieber Gott!..[6]

      В открытые окна солнце золотые лучи лило, с ними нёсся медленный, плавный звон с колокольни кирки Св. Марии.

      – Бомм!.. Бомм!.. Бомм!..

      Двадцать первого апреля (2 мая) 1729 года родилась будущая Императрица всероссийская Екатерина Великая – принцесса Цербстская София-Августа-Фредерика.

      Из скромной квартиры президента торговой палаты родители Софии вскоре переехали в казённую квартиру в Штеттинском замке на берегу Одера. С этим замком и были связаны первые, ранние, детские воспоминания маленькой Софии.

      В большие многостекольные, в частом свинцовом переплёте окна, на старые доски полов, изъеденные временем и жучком, с чёрными точками и линиями щелей, на каменные белённые извёсткой стены яркий падал свет. В комнатах тяжёлая, грубая деревянная мебель, кресла, стулья, которые не сдвинуть маленькой Софии, длинные лавки и рундуки, окованные железом с тяжёлыми замками. Двери из комнат выходили в длинный коридор. По нему было приятно бегать, испытывая с каждым днём крепнущую упругость маленьких ног, и, отбившись от няни, добежать до страшной, таинственной двери, за которой начиналась неизвестность, куда запрещено было ходить. Там была лестница на башню.

      Вдоль коридора – большие окна, за ними – узкая полоса берега, за ней сад, за садом Одер: лодки, баржи, галиоты, шхуны и шнявы – чужой и чуждый мир, куда ребёнку так хотелось проникнуть.

      В зале, с дубовым навощённым паркетным полом, по стенам висели портреты в тёмных тяжёлых рамах.

      Когда мать была свободна, София водила её за руку от портрета к портрету.

      На тёмном фоне резко выделялся белый парик, гладкий, с буклями у висков, бледное лицо, серо-синие глаза навыкате, тёмно-зелёный мундир с алым отворотом.

      – Это, мама, кто?..

      – Король прусский Фридрих… Папин начальник… Наш благодетель.

      – А это?..

      В чёрной сутане красивый молодой человек с печальным лицом смотрел из рамы.

      Мать Софии вздыхала.

      – Это братец… Его нет больше. Он у Бога… Епископ Любский.

      София, присмирев, тихо переходила к следующему портрету. Прелестная женщина с золотистыми волосами, с громадными голубыми глазами, с румянцем во всю щёку, с ямочками у углов изящного рта

6

Ах, Боже мой!.. (нем.)