Игрушка для адвокатов. Алекс Стар

хен моего братца.

      Я же видел, как он на неё пялился. Я всё понял.

      Мы вообще друг друга понимаем без слов. И даже стоя здесь, на другом этаже, я через стены чувствую его бешеное желание, пульсирующее в штанах.

      Да я и сам сейчас готов подняться наверх к ним и присоединиться к их маленькой грязной оргии. Хотя прекрасно понимаю, что всё это просто бред затуманенного сознания. Ну что можно вообще так долго делать в этой ароматной земляничной комнатке?!

      Мне бы хватило и десяти секунд, чтобы кончить в этот сладкий вкусный ротик, а потом ещё десять – чтобы, перевернув её к себе упругой круглой попкой, засадить ей по самые помидоры, которые, к слову сказать, у меня сейчас лопнут от невыносимого желания.

      Блядь, давно я так никого не хотел и ни о ком так не думал. Точнее сказать, никогда.

      Надо себя держать в руках, а то разволновался тут, как прыщавый подросток. Озабоченный тинейджер, мать его… А нам уже надо делать ноги. Ещё минута, и я сама побегу за ними наверх.

      Эта малышка – как сладкий дурман, которым невозможно надышаться. Её запах залез мне под кожу, в подкорку, я и сейчас ощущаю его, как охотничий пёс. Я чувствую запах моей девочки.

      А то, что она будет нашей рано или поздно, я даже не сомневаюсь.

      Кто вообще отказывает братьям Медведевым? Да никто.

      Нет таких тёлок.

      Сейчас главное поскорее увезти её отсюда.

      Ну вот дверь наконец-то открывается, и я вижу Лёху с глумливым виноватым выражением на роже.

      Ну так вот, дать-то она ему не дала, я это вижу сразу, но что-то он не в себе, мне ли не знать. Тащит какой-то бабский розовый чемодан, пока наша ягодка сбегает вниз, перескакивая через ступеньки.

      В джинсах и какой-то бесформенной кофте, под которой двумя упругими мячиками подпрыгивают её круглые грудки.

      Я тоже видел их там, в кабинете, когда у неё сползло полотенце. Да я сам там охренел на месте. Мягкие, высокие, обалденные.

      Сразу видно, что свои, а не эти надутые силиконом сиськи, которые сейчас вставляет себе каждая овца.

      Так и хочется облизать их, засосать, поцеловать нежно-нежно, чтобы моя девочка начала таять в моих лапах, как мятная конфетка… Потекла своим сладким ядом из своей тугой вкусной дырочки…

      Но она лишь проходит мимо меня, встряхнув своей головкой. Обдав меня своим клубнично-земляничным ароматом, а Лёха, поравнявшись со мной, только ухмыляется мне в лицо:

      – Ты хоть рот закрой. Слюни капают. Идём скорее.

      Я вообще до сих пор удивляюсь, как этот туподрочер Молох так легко согласился отдать нам такую сладкую девочку.

      Уверен, что через пять минут до его резиновых мозгов дойдёт, что он всё проебал, и он захочет всё переиграть.

      Но Лёха уже заводит машину, и мы выруливаем на дорожку, поскорее увозя наше сокровище к себе в берлогу. В берлогу братьев Медведевых.

      Подальше от этих грязных бандитских разборок.

      Как-будто мы белые и пушистые дядьки, мать его.

      Мы ничем не лучше, но я чувствую сейчас только одно – надо поскорее спасать нашу детку.

      – Скажите, а с моим папой