Вкус дня. Михаил Бард

золотистых волос, не задев кожу, и намертво застрял в бетонной стене по самую рукоять.

      В этот раз Гелиос воздержалась от комментария.

      – Какого хрена, – скрежетнул зубами Тиамат. – На тебя не действует золото?!

      – За две тысячи лет, – ответила она. – Привыкаешь даже к золоту.

      Гелиос взмахнула волосами и вышла из допросной, громко стуча в глухом коридоре каблуками туфель. Тиамат рванул следом, едва не застряв из-за массивных крыльев в дверном проёме. Он не мог отпустить Гелиос, не мог задержать в допросной. Но он мог напасть на неё и попытаться вырвать из руки пистолет. В конце концов, рукопашному бою его тоже учили когда-то давно. Целых четыре года назад.

      Гелиос вошла в лифт, и Тиамат атаковал, резко заломив её руку за спиной, прижав лицом к металлической стенке лифта. Он расправил крылья, навалился на ангела всей массой демонического тела.

      И не почувствовал ни капли страха.

      – Отказов не слышишь, – только и ответила Гелиос.

      – Я сказал, – он склонился и прорычал ей на ухо, подцепляя рукоять своего пистолета. – Ты задержана.

      – Повтори, – хищнически улыбнулась она. – Я не услышала.

      И Тиамат повторил. Против своей воли, совершенно ничего не соображая, он исполнил приказ Гелиос. Его хватка ослабла, когда он изо всех сил сжимал челюсти, чтобы не заговорить, кончиком языка он вновь ощутил собственный дурманящий страх. А потом Гелиос ударила. Сначала локтем в живот, потом наступила острым каблуком на кончик хвоста. Тиамат дёрнулся от боли, и тогда Гелиос вырвалась из захвата и толкнула его к противоположной стене лифта. Тиамат рухнул на пол.

      – Сколько ещё раз сказать тебе, что ты мне неинтересен, чтобы ты это услышал?

      Она склонилась над ним. Неприлично близко, настолько, что он ощутил жар её тела, тепло дыхания, мягкость волос. Тиамат поморщился. Её атаки были умелыми, причиняли боль, и всё же они меркли перед агрессивной сексуальностью Гелиос.

      – Ты всего лишь маленький, спесивый лордёныш, – она протянула руку и погладила Тиамата по волосам. Ласково, словно котёнка. – А я… тебе не по зубам.

      – Спорим? – хмыкнул Тиамат. – Я не из тех, кто быстро сдаётся.

      Гелиос закатила глаза. И этот жест, который обычно выводил Тиамата из себя, сейчас казался каким-то более утончённым, привлекательным, манящим. Он вывел из себя женщину, которой неведом страх, смог, не используя способности, разозлить её, вызвать в ней искру гнева. Тиамат попробовал испить это чувство. Гнев Гелиос был сладок, точно изысканное вино.

      – Спорят, лордёныш, только идиоты, – она улыбнулась, прошептав это.

      – Боишься проспорить мне, ста-руш-ка?

      Гелиос хмыкнула. На этот раз и сладкий привкус гнева пропал, оставив после себя лишь приятное послевкусие.

      – Что ж, – вздохнула она. – Попробуй. Одолей меня, убей… но сначала я изрядно испорчу тебе жизнь. Ты ведь так этого хочешь.

      Когда двери лифта открылись, Гелиос сжала мягкими ладонями лицо Тиамата, заставляя смотреть себе в глаза, коротко выдохнула,