Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 1. Том 5. Александр Солженицын

и здоровых рабочих полсотни бежит снаружи –

      да с размаху! –

      скрежет,

      и одно полотнище сорвалось с петли, зачертило углом, перекособочилось,

      теперь все вали, кто хошь.

      Полицейский – руки наложил на одного,

      а его самого – палкой, палкой!

      Гул голосов.

* * *

      = Большой проспект Петербургской стороны. Пятиэтажные дома как слитые, неуступные, подобранные по ранжиру. Стрельная прямизна.

      Дома все – не простые, но с балконами, выступами, украшенными плоскостями. И – ни единого дерева нигде. Каменное ущелье.

      А внизу – булочная Филиппова, роскошная. В трёх окнах – зеркальные двойные стёкла, за ними – пирожные, торты, крендели, ситники.

      Молодой мещанин ломком размахнулся, –

      от него отбежали, глаза защитили, –

      а вот т а к не хочешь?

      Брызь! – стекло зеркальное.

      И – ко второму.

      Брызь! – второе.

      И – повалила толпа в магазин.

      = А внутри – всё лакированное, да обставленное, не как в простых лавках.

      Чёрный хлебец? – тут утеснён. А буханки воздушные! А крендели! А белизна! А сладкого!..

      А вот так – не хочешь? – палкой по стеклянному прилавку!

      А вот так не хочешь? – палкой по вашим тортам!

      Отшарахнулась чистая публика, обомлелая.

      И продавцы – не нашлись, раззинулись.

      Бей по белому! бей по сладостям! Мы не жрём – и вы не жрите!

      Не доводите, дьяволы!!..

* * *

      Позванивая,

      = от Финляндского вокзала по переулку, через суету возбуждённого народа на мостовой, пробирается трамвай.

      Группка рабочих стоит, забиячный вид. Чертыхнулись:

      – Ну куда прёшь, не видишь?

      Вожатый трамвая стоит на передней площадке за стеклом, как идол, и длинной ручкой крутит в своём ящике.

      Догадка! Один рабочий вскочил к нему туда, на переднюю площадку –

      не понимаешь по-русски? Отпихнул его,

      сорвал с его ящика эту ручку – как длинный рычаг накладной –

      и, с подножки народу показывая, над головой тряся

      длинную вагонную ручку! –

      соскочил весело.

      Видели! Поняли! Понравилось!

      Остановился трамвай, нет ему хода без той ручки.

      Глядит тремя окнами передними,

      и вагоновожатый посерёдке, лбом в стекло.

      = Хохочет вся толпа!

* * *

      = А на Невском – какое же гулянье, в легкоморозный солнечный денёк! Да какие же санки лихие проскакивают. С колокольчиками!

      Сколько публики на тротуарах, и самая чистая: дамы с по-купками, с прислугой, офицеры с денщиками. Господа разные. Оживлённые разговоры, смех.

      Даже что-то слишком густо на тротуарах. На мостовой – всё прилично, никто не мешает извозчикам, трамваям, а на тротуарах стиснулись – как не гуляют, а в демонстрацию прут.

      А-а, да тут и мещане, и мастеровые, и простые бабы, и всякая шерсть, втесались в барскую толпу, это среди рабочего-то дня, на Невском!

      Но и чистая публика ими не брезгует, а так вместе