Грешным делом. Яков Пикин

проживу всю оставшуюся жизнь. Циля без улыбки слушала меня. Возможно, она считала мою болтовню не слишком новой. А, может, даже хуже – неумной. Вслух, конечно, она ничего этого не сказала. Я наверно долго говорил, потому что когда посмотрел на неё в следующий раз, она уже спала.

      Две ночи подряд я провёл у Цили. Она иногда выходила из домика, чтобы делать зарядку, а потом возвращалась и мы занимались любовью. За едой в столовую ходил я. Когда меня спрашивали кому вторая порция, я говорил – девушке, которая заболела, и этого, как оказалось, было достаточно.

      В ансамбль я передал через Толика, что заболел. Мне поверили. Когда я возвращался к Циле, мы ели, рассказывали что -то друг другу, а потом снова ложились в постель.

      Каких только открытий я не сделал в ходе детального изучения её тела! Оказывается, чуть ли не любое прикосновение губами к женскому телу, может вызвать стон, а некоторые поцелуи даже страстную судорогу! Потрясённый этими открытиями я только и делал, что целовал её. А Циля, только и делала, что вздрагивала, отдаваясь мне снова и снова! Но ещё поразительней было то, сколько Циля знала стихов! Да что стихов, она знала целые поэмы!

      В перерывах между сексом она читала мне их, а я лежал и слушал: Есенин, Цветаева, Мандельштам! О, это было невероятный замес из физической близости и поэзии! Она говорила, я слушал, подперев рукой голову и затаив дыхание. Из этого состояния не хотелось выходить!

      Не удивительно, что скоро мы оба завязли в любовном бреду, как две перцовые горошины в жестяном кювете. «Где ты был так долго?», однажды спросила она меня. «Сдавал вступительные экзамены в институт», пожал я плечами. «Я не про это, дурачок». «А про что?». Она долго и ласково посмотрела на меня. Потом, отведя глаза, спросила с улыбкой: «Сдал?». «Конечно, я ведь уже тебе говорил», просиял я. «И кем ты будешь?», тихо спросила она. «Банковским клерком, видимо». «Слава богу, мы не умрём с голоду в старости», всё с той непередаваемой иронией глядя на меня, закончила Циля.

      Потом я начал рассказывать ей про экзамены. Она так смеялась, что я всё прибавлял и прибавлял, выдумывая всё новые и даже несуществующие детали. Потом мы снова занялись любовью. А потом дремали, обнявшись. И снова сливались, проснувшись.

      Иногда мы вдвоём выходили на улицу, чтобы подышать свежим воздухом или выкурить сигарету на двоих. Вообще –то Циля не курила, но иногда за компанию могла.

      Репетиции и танцы в ансамбле тем временем продолжались. В какой -то момент я опять влился в состав. Но теперь, едва освободившись, я сразу бежал к ней. В клубе Циля теперь не появлялась. Иногда туда приходила Зоя. Посидев немного она, вдруг помахав всем на прощание ручкой, куда-то удалялась. Потом Зоя возвращалась, тоже одна. Однажды вечером, Циля, выйдя из своей комнаты постучалась к ней и спросила, где та была. Зоя ответила, что ездила в деревенский клуб смотреть итальянский фильм, а музыка ей уже надоела.

      Наша мужская компания вдруг тоже распалась. Если раньше после репетиций мы всю ночь сидели в бильярдной,