Красное колесо. Узел 4. Апрель Семнадцатого. Книга 1. Том 9. Александр Солженицын

считает себя не самодержавным, а поставленным революционным народом, – оно обязано сюда явиться! и дать отчёт всем нам, революционной России!!

      Достигнуто? Победа?! Героическо-трагический момент Великой Революции??

      И уже председатель ставит на голосование пятисот делегатов в зале:

      – Есть предложение призвать сюда, в эту залу, всё правительство в совокупности для дачи объяснений по обсуждаемому вопросу и освещения всей картины деятельности правительства.

      И ведь – придут, презренные! Ведь не посмеют не прийти!

      Но, из президиума:

      – Мы можем призвать правительство каждую минуту. И, если понадобится, мы пойдём в этом отношении и дальше. Но Исполнительный Комитет сейчас не находит необходимым это делать.

      Церетелевские оппортунисты захватили Исполком…

      По залу – бурные перекрики.

      Церетели отвёл удар, размазав перед делегатами ещё новую теорию: будто во Временное правительство входит буржуазия разумная, и вот она пошла на огромную уступку во внешней политике и охотно работает с Контактной комиссией.

      Да и из фронтовиков вылезали с чумазыми мозгами:

      – Не надо, товарищи, афишировать давления на правительство и вызов ему. Давить, давить, да и раздавить нетрудно. Не надо опьяняться властью. Надо помнить, что мы здесь – не вся Россия, и не вечно длятся времена революции, придёт другое время.

      Так – и в прениях раздвоилось.

      – Позвольте баллотировать предложение о вызове Временного правительства.

      Напряжённое голосование.

      Отвергнуто.

      Сорвалось. На «явке правительства» – перебрали.

      И сорвалось.

      Великий момент Российской революции – не сложился.

      А заседания – всё рваные, с перерывами, а в перерывах – жужжат и вьются фракции, то разлетаясь по маленьким комнатам, то собираясь вместе, в давке, безтолочи, и негодуют: «Возмутительный, дезорганизаторский поступок Стеклова! Резолюция теперь опорочена! Теперь неизбежно сдвигать ещё левей!» (А он стоит тушей, выдерживает.)

      И – пересоставляли резолюцию. Путали её, удлиняли, разбивали по пунктам, – и постепенно становилось всё строже и неумолимей для правительства, и, браво, ничего уже не оставалось там ни от какой его независимости. (И довольный Каменев снял с голосования свою большевицкую резолюцию.) Но: в целом оказывать ему поддержку?? Меньшевики с эсерами всё лучше слаживались и сговаривались, меньшевики для себя тут находили то утешение, что всё же Временное правительство остаётся как оно есть, свергать не надо, и Совету не надо брать на себя ответственность власти, чего очень боялся Дан.

      И – кому же эту резолюцию идти читать покорно с кафедры? Да разумеется, докладчику.

      Резолюцию – что ж, охотно, он, в общем, выиграл её. Но выиграл – не на ту ступень, какую надо. Переворота – не совершил.